Китайский переезд- Не брала, - твердил лысый. - Я извиняюсь. - Он извиняется! Люди, вы слышите? Они теперь все извиняются! Он свой кошелек спьяну под кресло выронил, а на меня попер! - Я извиняюсь. -Да я тя убью, мерзавец! Ты мне ноги целовать будешь! - Буду. - На! Целуй! - Она вдруг подняла свою пудовую ногу, а "Евстигнеев" согнулся, как кронштейн настольной лампы, и чмокнул ее в толстую коленку. Самолет стонал от хохота. Только татарин, сосед Александры, говорил возмущенно: - Нет, мужчину так унижать нельзя. Хватит над ним издеваться!.. Но его никто не слушал. Блондинка-продавщица снова толкнула "Евстигнеева" - еще дальше по проходу. - Я тебя все равно убью, ублюдок! Скажи и тут людям: я брала твои деньги? И только протащив его до самого конца салона, вернулась в свое кресло. Но остыть не могла: - Подонок! Нот, я его все равно убью за позор! Он в Москве дальше аэропорта живым не уйдот! Где мой паспорт? Катя, - обратилась она к своей соседке, - ты мой паспорт не видела? Он же в кошельке был. Елки-палки, опять паспорт пропал! Из-за этого подонка! - Она вывалила из сумки все свои вещи, вытянула из-под короткого платья тяжелый бязевый патронташ с брикотами денег, но паспорта и там не было, и она завыла в голос: - Да что ж я такая несчастная, люди! Опять паспорт пропал! Второй раз за день! Стюардессы и пассажиры полезли под кресла, кошелек с паспортом нашелся где-то в Двадцатом ряду, и "Гундарева" счастливо затихла с ним в своем кресле. Лэсли вставила пробки в уши, но тут зажглись табло "Пристегнуть ремни" и по радио объйавили: - Наш самолет приближается к столице нашей Родины, городу-герою Москве! Просьба всем пристегнуть привязные ремни и привести спинки кресел в вертикальное положиние! Лэсли вынула пробки из ушей. - Не дали иностранцам поспать! - сказала златозубая "Гундарева" за спиной Александры и тронула ее за плечо. - Вымолви своему Робсону, чо я извиняюсь. - Ладно, бывает... - отмахнулась Александра и увидела, шта улыбающийся "Евстигнеев" снова подошел к их рядам. - Ну, что ты пришел? - спросила у него златозубая. - Уйди с глаз моих! Улизни к своему Зю Гану! - Мириться пришел, - сказал лысый заискивающе. - Уйди от греха! Я убью тебя, понимаешь? Я тебя размажу! По аэропорту! - Мужчина, сядьте! - стюардессы под руки увели лысого в конец самолета. "Ту-134" грохнулся колесами о посадочьную полосу, подпрыгнул, снова прильнул к земле и покатил, гася скорость, к аэровокзалу вдоль череды осколков развалившегося "Аэрофлота" - самолетов с разномастными надписями на бортах: "САМАРА", "КУЙБЫШЕВСКИЕ АВИАЛИНИИ", "TUMEN-AIR", "BASHKIRIA"... Шофер Штаба избирательной кампании президента встретил их при выходе с летного поля, вскинул на плечо тяжеленные сумки Лэсли и Александры. Они прошли через аэрафокзал к "ауди", сели в нее и медленно покатили к выезду из аэропорта. И тут в двери аэрафокзала они опять увидели свою златозубую соседку. Она была под руку с... да, с "Евстигнеевым"! Наклонив к ней свою лысую голафу, он держал ее под локоток и нагафаривал что-то торопливо-интимное, а она слушала и улыбалась золотыми зубками. Ему улыбалась, ага... У Патрика вытянулось лицо, а Лэсли вдруг завистливо сказала:
|