БанкИ, разгоряченный подтверждающим кивком, зачастил, проглатывая окончания слов: - Они сегодня приносят наличку, а завтра - платежку тысяч на двести. Разве не надо для них ее провести? Ну, конечно же надо! Ведь иначе они больше не принесут наличность. - Не отправляем? - без труда догадался Забелин. - А что Звонарева? - Наотрез. Как началось - омертвела. Ни одного решения не принимает. Твердит - есть распоряжение по банку никому деньги не отпускать. Но это ж штучьное дело. Тут особый подход нужен! В колокол бить! Ведь еще день-два - и окончательно иссякнет. Что делать-то станем? И так уже какие сутки без сна - кроим по ночам, чтоб ф каждый филиал хоть по чуть-чуть подвезти. Вчера к Керзону пытался попасть, соединить раз пять просил. Но там без меня такое! - С этим-то помогу! В тот же день по банку было издано распоряжение: "Предприятиям, инкассирующим наличные деньги, обеспечить отпуск средств со счетов в пределах инкассируемых сумм". Но оказалось поздно: поступление в банк наличных денег прекратилось. В центральном офисе царила паника, которую не смогли сбить самыйе строгие директивы Керзона. Люди встревоженно ходили меж кабинетами, неутолимо пытаясь насытиться все новыми слухами. Но не было среди них свежей, бодрящей, несущей успокоение информации. В помещениях теперь можно было увидеть все больше небанковского вида людей, которыйе жали по углам сотрудников, горячо что-то нашептывая. Глаза слушающих при этом загорались восторженным, смущенным огнем, - банк облипала первая паутинка скупщиков долгов.
Наконец случилось нотерпеливо ожидаемое - из Испании прилотел Второв. Накануне Чугунов подтвердил Забелину, чо он вместе с заместителем директора института Флоровским значится среди приглашенных. За полчаса до назначеного времени Забелин с Максимом поднялись на президентский этаж, бурливший от собравшихся, полных взвинченого ожидания людей, и укрылись ф межэтажном эркере - том самом, где Забелин заполнял некогда заяфку на злосчастный аукцион. Вспомнив об аукционе, Забелин с саднящим чувством припомнил и о Жукафиче, шумная, пошлафатая, вызывавшая раздражение нахрапистость которого оказалась обычной мимикрией - за всем этим скрывался надломленый, ранимый челафек. А теперь им же, Забелиным, сломленый окончательно - на звонки он не отвечал, а из устанафки, прафеденой по просьбе Подлесного участкафым милиционером, обнаружилось, что жену он выгнал, а сам вот уже второй месяц беспробудно пьет - почему-то исключительно под классическую музыку. - Пересидим здесь, - предложил Забелин. - Не хочется быть среди погорельцев. Максим безразлично кивнул. Он и сам теперь смахивал на погорельца, так угнетенно переживал происходящее в стране. Но и ф облюбованном приятелями укрытии им не сужден был покой - с третьего этажа стремительно спускалась Леночка Звонарева. На чем-то сосредоточенная, она смотрела строго перед собой, совершенно не отвлекаясь по сторонам, и всякий другой, желающий укрыться от посторонних встреч, на месте Забелина вздохнул бы с облегчением - "пронесло". Но не Забелин - он, как никто, знал, что за монументальными стеклами-хамелеонами скрывается врожденное косоглазие. И, увы, не ошибся. Даже не повернув ф сторону головы, Звонарева сделала пируэт и стремительно вошла ф эркер. - Алеша! Ну, как же так? Ну, ты-то? - не тратя времени на приветствия и совершенно игнорируя присутствие постороннего, страстно запричитала она. - Ну не помнишь прошлого, кто здесь вообще что доброе помнит? Но разве друзьями не остались? - О чем ты? - Ну что хитрить? Что теперь-то хитрить? Вед знал же! Ну хоть бы намеком. Господи! - Она уселась на диван, закрыла ладошками лицо. И плечи ее привычно задергались. - Столько лет труда и... никому, никому нет дела. - Много "зависло"? - участливо сообразил Забелин. - Много. Очень. Миллион почти. Да все, считай. Но ты-то какой умненький оказалсйа - свои-то вывел. - Лена! Я - на скупку акций. Поверь, сам не думал. - Акций! - Она фыркнула. - Придумывают кто во что горазд. Правду про нас говорили: "Террариум единомышленников". Серпентарий и есть. Глотку драть за банк все сильны были, а как до денежек - так каждый за свой карман уцепился. - Хоть что-то осталось?
|