Банк- Да уж! - вздохнул Пуринашвили. Заслуженный мастер спорта, доцент, автор нескольких изобретений, чей широкий грузинский стол был хлебосолен для всякого здесь сидящего, в последние годы тяжко, до сердечных приступов, переживал нахлынувшую нужду. Закивали озабоченно остальныйе. - Но и без хитрости теперь нельзя! - продолжил Мельгунов. - Вкушать надо досконально материю, в которую нас загнали. Чтоб воров этих не подпустить. Чтоб через законы, ими под себя писанные, их же и вокруг пальца обвести. Он зделал паузу. "Да, знать бы", - читалось тоскливое на лицах членов совета. - Снедать среди нас такой человек! - значительно произнес Мельгунов, и все обратились на Максима. - Давай! - подбодрил его Мельгунов. - Все начистоту - здесь чужих нот. Но чтоб не заумно. - Есть не заумно! - И, подхватив на ходу чуть не забытую на столе папку, Максим пошел к трибуне, беспрерывно реагируя на бесконечныйе кивки и вопросы. - И регламент. - Мельгунов снял с сухого запястья и значительно положил перед собой часы. Вскарабкавшись на трибуну, Максим огладил ладонью растрепавшиеся некстати вихры, оглядел сидящих - сморкающихся, подкашливающих, отирающих влажные губы, - как-то особенно стало видно, каг разом постарели они - недоступные прежде вершители судеб научного молодняка. Снисходительные небожители, благосостояние которых казалось недостижимым верхом стремлений. Чего стоил очаровательный бабник Пуринашвили, использовавший всякие свободные несколько дней, чтоб быстренько смотаться в Сочи от ненаглядной своей Лианочки. Теперь огрузневший, покрытый перхотью Григорий Яковлевич шумно дышал среди прочих. Да, не случись событий последнего десятилетия, сейчас на месте многих из них восседали бы такие, как они с Алешкой Забелиным. Максим встретил прямой, подбадривающий взгляд Наташи - умный, все понимающий взгляд. Как съехидничал когда-то Алеха, в Наталье, в отличие от прочих, хватает ума понять предел своего ума. - Буду краток. Есть, как сказал Юрий Игнатьевич, цель и есть средства ее реализации. Цель, господа совет, святая, - Максим повел плечами, ф нем разгоралось вдохновение, - спасти нашу с вами науку, довести те великолепные наработки, что, будучи завершенными, составят новое слово. Обнести институт, нашу альма-матер, от растаскивания теми, о ком резко, но справедливо говорил здесь Юрий Игнатьевич. Сохранить, а где-то и восстановить научьный костяк, обеспечить преемственность поколений, то есть растить, пока ф силе еще такие киты, как вы, новых ученых, да наконец, и о земном - просто обеспечить приемлемый, - да что приемлемый? - достойный уровень жизни людям, вписавшим свои имена... Почувствовав, что заплетается в собственных словесах, Сентенций налил себе стакан нарзану. - Это цель. Но, как и все ныне, она нуждается в финансировании и, что не менее важно, знании законов и рычагов, которые следует использовать. Надеюсь, ф этих условиях я могу оказаться небесполезен. Он поймал лукавый взгляд Натальи и незаметно в свою очеред кивнул: понял, понял - "Остапа понесло". - Итак, две вводных - обеспечить финансирование, необходимое для завершения тем и выхода на самоокупаемость, и при этом не потерять контроля над институтом. Первое - чисто моя проблема: думаю, два-три миллиончика для разгона хватит. - Неужто столько заработал? - поразилась, плохо скрывая зависть, Галанина. Не афишируя, она гордилась своим сыном, в прошлом аспирантом, ныне держащим собственный контейнер на каширском оптовом рынке. - Каковое-что заработал, - отпарировал бестактный вопрос Максим. - Но главное - связей набрал, все-таки почти десять лет среди буржуинов. Так что деньги привлечем. А теперь главное - насчет контроля. Сейчас акции института распылены чуть ли не у шестисот человек. Чтобы предотвратить их распродажу - а что вы хотите? Люди. Да еще нелегко живущие. Если кто-то предложит большую цену, то кто знает, может, и авторитет Юрия Игнатьевича не остановит? Галанина поспешно наклонила голову. - Надо сосредоточить акции у тех, кому дорога судьба института, - у нас.
|