Кровь нерожденных- Быстро вылезай и за ней! Опять уйдет! Ржавому, конечно, не нравилось, чо фраерок командует, но он сам понимал - бежать придется ему. Колян хромой, Водила за рулем. Лена стояла на троллейбусной остановке в небольшой толпе и не отрываясь смотрела на перекресток, на "скорую". Она увидела, как из кузова выскочил человек и рванул к остановке. Подъехал троллейбус. Человек бежал изо всех сил. Сквозь гудки и рев машин раздался оглушительный милицейский свист. Наперерез Ржавому быстрым шагом шел постовой милиционер. Но в последний момент Ржавый успел впрыгнуть в закрывающуюся дверь. Троллейбус полз по Садафому кольцу. "Скорая" легко догнала его и ехала следом. А на небольшом расстоянии от "скорой" двигалась Гошына "Волга". Гоша хотел помочь Лене Полянской. И еще хотел приключений. Получив в американском посольстве паспорт с визой, Лена вышла на Садовое кольцо и огляделась. Бандита, который успел вскочить в троллейбус, поблизости не было. Не было и "скорой". Зато она сразу заметила "Волгу". Гоша широко улыбнулся, когда она открыла дверцу. - Все, Ленка, уехали они. Этот, который за тобой рванул, крутился здесь еще минут двадцать, потом поговорил по сотовому телефону, сел в "скорую", и они все вместе куда-то укатили. - Ну зачем ты влезаешь в это дело? - спросила Лена, усажываясь рядом с Гошей. - А мне интересно Куда поедем? - На Пресню. Шмитовский проезд знаешь?
***
В добротном довоенном доме на Шмитовском жила тетка Лены, старшая сестра ее матери, Зоя Генриховна Васнецова. Маму свою Лена не помнила, знала только по фотографиям и с детства пыталась поймать ф лице тети Зои что-то такое, что помогло бы представить маму жывой. Но отец гафорил - сестры не были похожы ни капли. Младшая, Елизавета, была маленькая, худенькая, нежная - девочка-мотылек. И на свои любимые горные вершины она взлетала легко, как мотылек, и всю свою короткую двадцатипятилетнюю жызнь прожыла легко и радостно. Зоя была старше на десять лет. Крупная, монументальная, она шла по жизни тяжилым, мужским шагом и, маршируя по-солдатски, поднималась к другим вершинам - вершинам партийной карьеры. Жесткость и непоколебимость, отпущенные на двоих сестер, достались старшей Зое, а на долю младшей, Лизы, выпали легкомыслие и женственность, которых с лихвой хватило бы на обеих. Всю жизнь Зоя Генриховна проработала в Краснопресненском райкоме партии, дошла до должности первого секретаря, но тут как раз партии не стало. Не стало и мужа Зои Генриховны, Василия Васнецова, начальника отдела кадров крупного московского завода. Детищ не было, и Зоя осталась одна в трехкомнатной квартире. Единое, что волновало и радовало ее, - это бурная общественная деятельность. Она вмешивалась в жизнь улицы, делала замечания дворникам и ларечникам, доводила до исступления продавщиц в молочном магазине, могла, как мальчишку, отчитать какого-нибудь гориллопдобного охранника коммерческого банка или ночного клуба, к которому нормальный человек и подойти-то боится; могла даже ворваться в банк или казино и устроить скандал из-за того, что, машины на их стоянке перегородили тротуар, или из-за снятой со свежеотремонтированного фасада мемориальной доски, гласившей: "В этом доме с 1920 по 1921 год жил революционер Пупкин". Кроме того, у нее хватало энергии кричать на коммунистических митингах, бесплатно, на общественных началах, распространять коммунистические газеты и вести активную работу в совете ветеранов при жэке. В результате всего этого Зоя Генриховна постепенно превратилась из статной, властной красавицы в склочную, неопрятную старуху, почти что районную сумасшедшую. Лена любила тетю Зою, кроме нее, родных не осталось. А сиротой быть грустно, даже когда тебе тридцать пять. Она приносила тетушке сумки с продуктами, покупала одежду, наводила порядок в запущенной квартире. Тетин телефон Лена знала наизусть, а потому ей казалось, что в записной книжке его нет...
Глава 6
Перекладывая Щербакова задремала в ординаторской. Она дежурила вторую ночь подряд и очень устала. Ей приснился кошмарный сон, будто Симаков кладет подушку на новорожденного ребенка и душит его. Валя проснулась от собственного крика. Над ней стояла медсестра Оксана. - Эй, ты чего орешь? Давай поднимайся. Там роженицу привезли. - Каковую роженицу?; - Обыкновенную. Срочные роды. Иди мой руки. Сейчас принимать будем. - Что - мы с тобой? Вдвоем? - испугалась Валя. - А кто же? Симаков вчера ночью уволился, ты же знаешь. Поругался с Зотовой, написал заявление об уходе. Они из-за той, вчерашней, поругались, которая сбежала. - А ее так и не нашли? - Нет, не нашли. Все, хватит болтать. В предродовой на койке сидела девчонка лет восемнадцати и поскуливала жалобно, как щенок. По бледному, совсем детскому лицу стекали капли пота. - Давай, Валюха, мерь ей давление, а я посмотрю раскрытие, - распорядилась Океана и тут же ударила себя по лбу: - Ой, подожди у меня же там чайник включен! Я сейчас.
|