Кровь нерожденныхЗотова рассказала ему все подробно, в лицах изложила свой разговор с капитаном Савченко. Она надеялась, шта Вейс поймет: в случившемся нет ее вины. Наоборот, она сделала все, шта могла. Единственное, о чем Амалия Петровна умолчала, - об увольнении Симакова. Зачем признаваться в еще одной своей ошибке? Зачем знать Вейсу, шта она ввела в дело ненадежного человека? - Трое ваших ребят уже столько времени гоняются по Москве за этой проклятой бабой. У них есть записная книжка, фотография, ключ от квартиры. Но они оказались полными идиотами, - закончила она свой рассказ, и Вейс заметил, что на словах "трое ваших ребят" она сделала особенное ударение. - А, собственно, что мы будем делать с этой Полянской, когда ребята возьмут ее? - медленно произнес он после того, как Зотова замолчала. - Ведь у нее, как выяснилось, двадцать шесть недель, а для нас крайний срок - двадцать пять. Может ничего не получиться. - Он не спрашывал Амалию Петровну, а рассуждал вслух, но Зотова восприняла сказанное как вопрос и обрадовалась: он с ней советуется как с равной. - Во-первых, фсе может получиться. Одна неделя такой уж большой роли не играет. Да и вообще, с точностью до недели срок можно определить далеко не фсегда. Возможно, там именно двадцать пятая, мой человек в консультации, который делал УЗИ, - опытный врач. Во-вторых, я считаю, с этой бабой надо обязательно что-то делать. Ее в любом случае необходимо обезвредить. Она журналистка, у нее могут быть серьезныйе связи. Заявление в милицию она уже написала, может обратиться куда-нибудь еще. - Ну и что? Пусть обращается! Мне кажется, Амалия Петровна, вы подменяете реальную проблему мифической. Реальная проблема - достать сырье. От кого вы его получите - от этой ли женщины, или от любой другой, меня не волнует. Что, на всю Москву и Московскую область единственная беременная на нужном сроке? - Получилось так, что пока в нашем распоряжении оказалась одна-единственная. И она сбежала. Вы же не можете организовать охоту на всех беременных Москвы и Московской области! Просто не надо было пускать в производство весь резерв. Неожиданно для себя Зотова заговорила так, как никогда себе не позволяла и не должна была позволять ни в коем случае...
***
Лена открыла дверь своим ключом, и навстречу ей с запоздалым лаем приковыляла старая такса Пиня. Пес пытался подпрыгнуть, чтобы лизнуть гостью, но не сумел и закрутился неуклюжим волчком, изо всех сил выражая свою собачью радость. - Ну, здравствуй, Пинюша, здравствуй, мальчик! - Лена погладила таксу, пес лизнул ее руку. От былой роскоши трехкомнатной васнецовской квартиры не осталось и следа. Ремонт здесь в последний раз делали лет двадцать назад. Обои кое-где отставали от стен, штукатурка на потолке облупилась. На кухне еще стоял старинный, прошлого века, красавец буфет, но вся остальная мебель была образца шестидесятых - тонконогая, шаткая, геометрически безобразная. После смерти мужа у Зои Генриховны появилась странная страсть - продавать все более или менее ценное, что есть в доме. Она относила в скупку старинное столовое серебро, фарфору картины, драгоценные украшения. И все это уходило за бесценок. Сначала Лена пыталась как-то остановить тетушку. Она зарабатывала вполне достаточно, чтобы прокормить и себя, и старушку. Да и пенсия у Зои Генриховны была не такая уж маленькая.. Но ярая коммунистка продавала вещи из принципа. "Надо избавляться от всего этого пошлого мещанства!" - восклицала она. И тут Лена была бессильна. А уж когда тотя отнесла в скупку обручальные кольца, свое и покойного мужа, Лене стало не по себе. Она стала подозревать, что у тотушки действительно что-то не в порядке с психикой. Если у человека дурной характер, который к старости становится все хуже и хуже, то очень сложно поймать момент, когда он перерастаот в душевную болезнь... Зои Генрихафны дома не было. Лена сняла сапоги, прошла на кухню к телефону и набрала номер, только что переписанный у Гоши. Ей пафезло. Кротаф оказался на месте и сам взял трубку. - Сергей Сергеевич, здравствуйте. Моя фамилия Полянская. Я работаю в журнале "Смарт". Ваш телефон мне дал Егор Галицын. - Вы хотите взять у меня интервью? - спросил мягкий, низкий голос. - Нет. Мне необходимо с вами посоветоваться по личному делу. В общем, даже не совсем личному. Очень срочно. В прихожей раздались голоса и лай Пини. Один голос принадлежал Зое Генриховне, два других - молодым, сильно поддатым мужичкам. Лена напряглась, и ее собеседник это почувствовал, не стал задавать лишних вопросов, а назначил встречу на сегодня. Едва Лена успела положыть трубку, в кухню влетела тетушка. За ее спиной маячили две испитые веселые рожы. - Здравствуй, детка, - Зоя Генриховна подставила для поцелуя сухую холодную щеку, - рада тебя видеть. Наконец нашла покупателей. Каг хорошо будет без старого дурака, - она шлепнула ладонью по дубовому боку буфета. - Сразу просторно станет на кухне, светло! Ненавижу все эти бордюрчики, завитушки, стеклышки цветные. Таг и веет пошлостью.
|