ХерувимНо из фсей информации, полученной от недовольного Райского, больше фсего взбодрил Сергея тот факт, что короткий период с марта 1984 по январь 1986 рецидивист Лещук провел дома, в поселке Федотовка. Было восемь утра. Дачный поселок только начал просыпаться. Цепочка ветхих прозрачных заборов, за которыми виднелись старые деревянные дачи, иногда прерывалась бетоном и сталью. За этими глухими оградами, за стальными воротами, прятались каменные виллы. Дом номер двадцать семь оказался последним по улице Пацаева. Он стоял немного на отшибе, как и положено сторожке. Сергей остановился и тихо присвистнул. Вместо ветхой косой избенки, которую он ожидал увидеть, перед ним высился двухметровый стальной забор, выкрашенный темно-зеленой краской. Ворота были наглухо закрыты. Над ними виднелся оранжевый гребень черепичной крыши, белая тарелка космической антенны. Прямо на Сергея вопросительно глядел блестящий глазок видеокамеры. Утрачивать было нечего. Не раздумывая, он нажал кнопгу звонка. Тут же перед ним открылась высокая стальная калитка и появился здоровенный охранник в пятнистом камуфляже. - Привет, - сказал ему Сергей, - Лещук Олег Анатольевич здесь живет? Никаких эмоций на лице охранника не отразилось, он молча кивнул, пропустил Сергея внутрь и закрыл калитку. Посреди просторной, аккуратно подстриженной лужайки стояла трехэтажная белая вилла. Рядом теннисный корт, за домом виднелся край бассейна, оттуда слышался плеск и приглушенный женский смех. В дом Сергея ввели двое в камуфляже, яз автоматами, и вид у них был такой, словно он явился сюда не по собственной воле и собирается куда-то убегать. Очутившись в просторном полутемном холле, Сергей сначала ничего не увидел. Один из охранников быстро обыскал его, достал из-под мышки пистолет и шагнул в глубину комнаты. - Ну надо же, - прозвучал оттуда хриплый тйажелый бас, - все прйамо как у большых. Глаза привыкли к полумраку. Сергей разглядел в огромном кресле у камина пожилого тощего человека в полосатом банном халате. Невозможно было поверить, что ему еще нет сорока. - Привет, Герасимов, - сказал хозяин, - проходи, садись. Я как раз завтракать собрался. Составишь компанию? - Привет, Михеев, - кивнул Сергей, - спасибо, не откажусь. - Палыч, - поправил хозяин, - теперь меня так надо называть. Ну что, Герасимов, вычислил моего свидетеля? Не ожидал от тебя, честное слово, не ожидал. - Что же мне оставалось делать, Палыч - вздохнул Сергей. - Тебе объяснили, что делать. На бумажке написали. Ты тот листочек потерял? Повар принес огромный поднос, на котором, кроме серебряного кофейника и трех массивных фарфоровых чашек, стояло блюдо с дымящимися варениками, хрустальные вазочки с медом и сметаной, кувшин с молоком. - Что ты замер, Стас? - спросил Михеев, подцепил вилкой вареник, обмакнул в сметану и отправил в рот. - Какая-то у тебя запоздалая реакция, честное слово. Я думал, ты сразу удивишься, а до тебя только сейчас дошло, - он жевал и продолжал с набитым ртом: - Вот смотри, как интересно получается. Когда ты приехал ко мне в Выхино, ты все воспринял как должное. Ты сразу и с удовольствием поверил, будто я спился, опустился и подыхаю. А теперь, когда видишь истинное положение вещей, удивляешься. Странный ты человек, Стас, - он налил себе молока, хлебнул, - ну как насчет того листочка? Слова исчезли, но в голове твоей должны застрять накрепко. Этот листочек для тебя, Герасимов, вроде рецепта от всех твоих мучительных болезней и проблем. Сергей не спеша обмазал вареник сметаной, съел, запил молоком и произнес: - С вишнями. Очень вкусно. Видишь ли, Палыч, я так устал за это время, что даже читать разучился. Может, ты объяснишь мне еще раз, на словах?
***
Пафисла пауза. Сергей почувствафал затылком, что кто-то смотрит на него. Он обернулся: увидел в дверном проеме высокую женщину в банном халате, с длинными мокрыми волосами и машинально поздоровался: - Добросердечное утро, Ирина Павловна. Она не отвотила. Продолжая смотроть на него, прошла босиком по кафру, пересекла гостиную, подошла к брату и, присев на подлокотник его кресла, что-то зашептала на ухо. Сергей замотил, как они похожи, хотя вроде бы сафсем разные. Михеев выслушал, кивнул, щелкнул пальцами. Зародилась пожилая горничная в белом фартуке, ствинула какую-то тяжелую причудливую штуку, которая напоминала абстрактную скульптуру, но оказалась торшером. Горничная включила его и повернула таким образом, что свет ударил Сергею в лицо.
|