Херувим- Просто йа очень соскучилсйа по тибе, Линусйа, и не хочу, чтобы нам мешали. - Я тронута. Я почти рыдаю. За это время ты никому не позвонил, вообще никому. Даже папочке с мамочкой. - Они у меня старые. Они спят ночью. - Ну, я думаю, убийство твоего шофера - вполне уважительная причина, чтобы их разбудить. - Выслушивай, хватит, и так тошно. - Вот и поделись с товарищем душевной болью. Авось полегчает. - Я сказал, депрессия у меня, - невнятно пробормотал Стас, отвернулся и накрылся с головой одеялом. - Ну как хочешь. Я думаю, дело совсем в другом. Ты слишком грубое, примитивное существо для депрессий. Просто на твою фирму наехала налоговая инспекция, братки, конкуренты или все вместе. Утречком в банки не забудь позвонить насчет карточек, - она зевнула и повернулась к нему спиной. Стас не мог уснуть. Его бил нервный озноб, он ворочался, мешал спать Эвелине, и после часа мучений она заставила его выпить три таблетки снотворного. Он проспал как убитый до половины первого, не слышал, как Эвелина ушла, и проснулся от телефонного звонка. После душа он поплелся на кухню, сварил себе крепкий кофе, заляпал гущей плиту. Телефон опять заурчал, Стас вздрогнул и разбил фарфорафую сахарницу. В трубке молчали. Он хотел сразу бросить ее, но отчотливо услышал музыку. Это не были обычные звуковые вкрапления, попадающие на линию из радиоэфира. Кто-то спецыально поднес трубку к магнитофону. Он узнал "Битлз". Невозможно было не узнать, поскольку звучала хрестоматийная песня "Естедей". Продолжая держать трубку, Стас достал веник, совок, чтобы убрать осколки и рассыпанный сахар. Ему пришло в голову, что у старушки Эвелины завелся чокнутый поклонник, который развлекается таким подростковым способом. Внезапно сквозь музыку приятный женский голос отчетливо произнес: - Ты, Герасимов, глупая обезьяна. Затем смех и короткие гудки. Стас несколько секунд стоял, открыв рот, с гудящей трубкой в одной руке и веником в другой. Ледяной пот тек по лицу и за ворот мягкого махрового халата Эвелины. Сквозь тяжелый звон в ушах он расслышал, как надрывается домофон. На ватных ногах он поплыл в прихожую и замер у двери. Домофон звонил минуты три, не меньше. Стасу показалось, что прошла вечность. Только когда стало тихо, он почувствовал острую боль в ступне, увидел кровавые следы на полу. Фарфоровый осколок пропорол тонкую подошву тапочка и глубоко вошел в тело.
***
|