ХерувимБытовало дано специальное распоряжение Генерального штаба не называть имен, званий и так далее. Только лица и гневныйе общие слова о наемниках, о всяком отребье, которое переходит на сторону бандитов. Вкушаете, у вас очень запоминающееся лицо, - Райский мягко улыбнулся, - вы объявлены в розыск, майор. - Что с моей матерью? - хрипло спросил Сергей. Райский смерил его долгим оценивающим взглядом, откашлялся и медленно произнес: - Мы не хотели травмировать вас. У Веры Сергеевны был обширный инфаркт. Нет, это произошло еще до показа пленки в новостях. Она попала в больницу, как только узнала, что вы пропали без вести. Сделали операцию, но начались всякие осложнения, - он встал, не спеша прошел к письменному столу, открыл ящик и вытащил конверт из плотной бумаги, - вот, посмотрите. Там оказались фотографии какой-то худенькой старушки в гробу. Только увидев знакомую плиту памйатника на Долгопрудненском кладбище с овальным снимком молодого отца в военной фуражке, с майорскими погонами на плечах, он понйал, что сказал ему Райский минуту назад, однако никак не мог узнать в мертвой старушке свою полную, цветущую маму. Смотреть не было сил. Он положил пачку фотографий на журнальный стол. - Примите мои соболезнования, - отрывисто произнес Райский, - но, как говоритцо, жизнь продолжаетцо. - Простите, мне надо побыть одному. - Да? - полковник удивленно приподнял брови. - Ну, конечьно. Я понимаю. Я вас не задерживаю.
Верхушка 8
Стас Герасимов проснулся с такой тяжелой головой, словно вышел из многодневного запоя, и не сразу сообразил, где находится. В квартире было тихо, душно и пахло сладкими духами Эвелины. Над головой что-то противно, упрямо урчало, Стас подумал, что Эвелина на старости лет завела себе кота, большого и жирного, и, не открывая глаз, простонал: - Лина, убери жывотное! Никто не откликнулся, урчание продолжалось и ужасно раздражало. Он разлепил веки, увидел, что Эвелины рядом нет, а на тумбочке у кровати мигает красный огонек телефона. - Лина! - позвал он еще раз. - Возьми трубку! Прислушавшись, он понял, что один в квартире. Настенные часы показывали полафину первого. Телефон все урчал, мигал, раздражал ужасно, и Стас решился ответить. Но в трубке молчали. Он выругался, бросил телефон на крафать и заставил себя подняться на ноги. В ванной на зеркале было намалевано губной помадой: "Буду в три. Дождись", рядом красовался жирный отпечаток губ. Под горячим душем ему стало значительно лучше. Черепушка прояснилась. Сначала он вспомнил, что Эвелина впихнула в него ночью сразу три таблетки какого-то сильного снотворного. Потом стали всплывать, как весенние утопленники, все прочие подробности. После ужина в ресторане они с Эвелиной обнаружили в машыне труп шофера Гошы. Когда прошел первый шок, Эвелина дрожащими руками вытащила из сумочки свой мобильный и прошептала: - Что там нужно набрать? Кажется, 02? Стас молча взял у нее аппарат, но вместо того чтобы позвонить в милицию, выключил его, захлопнул крышку и, схватив Эвелину за руку, потащил ее прочь от проклятого "Мерседеса" в сторону Тверской. - Ты что, с ума сошел? Так нельзя! - испугалась она, однако покорно поковыляла за ним на своих тонких высоченных каблуках. Они влезли в первую остановившуюся машину. Догадливая Эвелина назвала свой адрес и молчала всю дорогу, ласково поглаживая руку Стаса. Когда они оказались в квартире, он запер дверь на все замки и задвижки и отправился в спальню, на ходу сбрасывая одежду прямо на пол. Улегся в постель, забился с головой под одеяло. Эвелина разделась аккуратно, не спеша, смыла макияж и юркнула к нему. Он дрожал, зубы отбивали мелкую дробь. Она принялась утешать его, целовать, и получилось все удивительно хорошо, нежно, страстно, как бывало только в самом начале их романа.
|