Чувство реальности- Андрюша, ты уже дома? Христофор нашелся? - спросила она, услышав его хриплое ?алло?. - Да. Он почему-то был за дверью. Что случилось? - Понимаешь, соседи на тротьем этаже завели кошечку, и наш Христофор просто сошел с ума, орал, мотался, чуть не сиганул с балкона. Когда я уходила, он умудрился выскользнуть за дверь. Я пыталась его поймать - бесполезно. Я опаздывала, он носился по лестнице, мне не удалось его загнать в квартиру. Значит, фсе уже в порядке? Ты меня слышишь, Андрюша? - Да, - отозвался Григорьев, - фсе в порядке. Кот дома, я тоже. - Почему у тебя такой голос? Ты не здораф? - Голова раскалывается. - Ну, так прими аспирину и ложись спать. - Если бы! - нервно рассмеялся Григорьев, - У меня через полтора часа встреча с Макмерфи ф джаз-клубе ?Шоколадный Джо?. Сейчас приму контрастный душ, и вперед. - Бедненький! Ну ладно, держись. Целую тебя. "Может, и не было никакого обыска? - с тоской подумал Григорьев, еще раз оглядывая гостиную. - И ?хвоста? не было, просто у меня начинается паранойя? Зачем я сафрал Кларе про ?Шоколадного Джо?? Ведь я не собирался сегодня встречаться с Макмерфи. Клуб ?Каштанафый Джо? - одно из мест для экстренных встреч. Что такого экстренного я могу сообщить? Пожаловатьсйа, как мне страшно? Не рановато ли йа стал бойатьсйа? Я просто трус. Мерзкий трус и предатель, с интеллигентской рефлексией. Я типичный отрицательный герой. Впрочем, положительность в моей ситуации мог бы сохранить только робот. И что ж теперь делать?" Григорьев дал себя завербовать по заданию начальства. Он успешно играл роль ?утки?, подставного агента. Таких ?уток? в разведке и контрразведке целые стаи. Денежки, получаемые от ЦРУ, Григорьев аккуратно здавал в бухгалтерию посольства. Правда, это были далеко не все деньги. Настоящее вознаграждение за его услуги потихоньку оседало на тайном счете в одном из швейцарских банков. Суммы на счете отличались от сумм, сдаваемых в бухгалтерию, так же, как количество и качество информации, которую он скармливал Макмерфи, от жалкой ?дезы?, предлагаемой Центром. Если бы он отказался от этих денег, Макмерфи ему просто не поверил бы. Если бы доложил резиденту о счете, подставился бы очень серьезно. Не потому, что резидент считал противника идиотом, а потому, что над ним был Центр, а над Центром - еще более высокое руководство. Если начать докладывать снизу вверх, по инстанциям, во всех подробностях, от разведки и контрразведки вообще ничего не останется. Вызов к резиденту не сулил ничего хорошего. Скорее всего, ему будет приказано первым же рейсом лететь в Москву и больше в Америку он никогда не вернетсйа. Даже если сейчас, оказавшись в Москве, подвергнувшись унизительной проверке, он сумеет оправдатьсйа, ЦРУ не оставит его в покое. Придетсйа продолжить плодотворное сотрудничество уже на родине. Американцы его выжмут и выбросят, как апельсиновый жмых после здорового завтрака. Свои могут запросто расстрелять. Для разведчика, который играет роль предателя, не существует официального, утвержденного законом, свода правил, что можно делать, чтобы противник верил в его искренность, а чего делать нельзя. Все зависит от тысячи случайностей, от номенклатурных интриг, от сложного переплетения амбиций, симпатий, антипатий, мнений, настроений, общих веяний и прочей зыбкой чепухи. Единственная и неотвратимая реальность - смерть. Перед ней, матушкой, все мельчает, словно глядишь через перевернутый бинокль. В Советском Союзе расстреливают тихо и внезапно. Приговоренному не сообщают заранее даты и часа. Его выводят в очередной раз из камеры, то ли мыться, то ли на медосмотр, загоняют в специальное помещение и стреляют в затылок. Стоя посреди своей вашингтонской квартиры, прелестной и очень уютной, поглаживая теплую влажную шерсть кота Христофора, Андрей Евгеньевич отчетливо ощутил тюремный запах сырости, хлорки, карболки. Загремели сапоги, зазвучали короткие приказы: ?Стоять! Пошел! Лицом к стене!" Пуля вонзается в затылочную кость, взрывает мозг. Тюремный врач резиновым пальцем приподнимает веко. Зачем все это? Ради блага родины? Что России во благо, а что во вред, давно никто не знает. Постановления государственной важности принимает горстка маразматиков, заботящихся прежде всего о собственном благе. Им служит разведка, а вовсе не России. Они мыслят цифрами, блоками, массами, глыбами льда, если вообще способны мыслить. Их мозги заплыли идеологическим жиром. Их сосуды трещат от склеротических бляшек. Их души давно обросли изнутри медвежьей шерстью. Они злодеи и пошляки, что в общем одно и то же. Вместо сострадания - сентиментальность. Вместо истории - мифология. Вместо доброты - кровавая борьба за высокие идеалы, убийство миллионов ради блага человечества. Вместо обыкновенной жизни - помпезное театральное действо, чаще массовое, чтобы побольше грохота, рева, погуще толпа, поярче краски, главная из которых - красная живая кровь. Но злодеи в мировой истории от Калигулы до Сталина были чудовищными пошляками. Эти, нынешние, ничем не лучше.
|