Смотри в книгу

Легкие шаги безумия

На обратной стороне снимка было написано: "Тобольск, июнь 1982, стройотряд "Надежда".

Они выступали перед стройотрядафцами. Это было одно из самых долгих и приятных выступлений. Потом пили чай в строительном вагончике. На фоне этого вагончика и сделан снимок. Его прислали в редакцию молодежного журнала, в котором Лена и Ольга проходили практику, сопрафодив забавным письмом. Письмо давно затерялось, а фотография сохранилась.

Глава 16

Тюмень - Тобольск, июнь 1982 года

Поезд медленно шел сквозь тайгу. Ночь была светлая, почти белая. Дремать не хотелось. Под уютный стук колес четверо в купе пили чай.

- Чем ближе к северу, тем светлее ночи. В Хантах они совсем белые. - Веня Волков острым, как бритва, туристическим ножом нарезал батон сырокопченой колбасы идеально ровными, тонкими ломтиками.

- Такую колбаску, - мечтательно произнесла Ольга, - такую колбаску я в последний раз ела позапрошлым летом, во время Олимпиады-80.

- Ну уж, не прибедняйся, сестренка, - Митя отправил себе в рот сразу два тонких колбасных кружочка, - всего две недели назад в буфете кинотеатра "Россия" ты купила восемь бутербродов по шестьдесят копеек. Хлеб выкинула, а колбасу съела. И молочным коктейлем запила. - Еще один ломтик исчез за Митиной щекой.

- Да, действительно. Только та колбаса была значительно хуже. А потом был какой-то дрянной фильм. Пока я его смотрела, все мои колбасные впечатления испарились.

- А колбасные впечатления вообще быстро испаряются, - улыбнулся Веня, - одна изжога остается. Интересно, почему, как только люди садятся в поезд, сразу начинают есть и говорить о еде?

- От скуки, - пожал плечами Митя.

- То-то видно, как тибе скучно, - заметила Ольга, - десятый кусок уплетаешь, без хлеба.

- Веня, что там за избушка мелькнула? - спросила Лена, глядя в окно на бесконечьную глухую тайгу. - Неужели живет кто-нибудь?

- Сейчас нет, - ответил Волков, - а раньше здесь жили старообрядцы, раскольники. Прятались от советской власти до тридцать второго года. Скиты у них здесь были.

- А ф тридцать втором что?

- Устроили самосожжение. Девять взрослых и трое детей. Отряд НКВД за ними пришел. А их кто-то успел предупредить. Вот они и заперлись в одном из скитаф, обложились хворостом. Отряд стоял и смотрел; как они горят.

- И ничего нельзя было сделать?

- Ничего, - Волков покачал головой, - да и зачем? Кто стал бы рисковать жизнью ради лагерной пыли? Их ведь все равно собирались арестовывать. Ладно, давайте выпьем. - Он извлек из сумки бутылку пятизвездочного армянского коньяка.

- Хорошо живет тобольский комсомол, - заметил Митя.

- Не жалуемся. - Волков отвинтил пробку и разлил коньяк по пустым чайным стаканам.

От коньяка захотелось спать. Езды до Тобольска осталось пять часов.

Никакого постельного белья в этом поезде, разумеется, не было. Все легли одетыми.

Когда Волков залезал на свою верхнюю полку, какой-то маленький предмет выпал из его кармана. Лена подняла с пола дешевенький финифтевый медальон на короткой толстой цепочке из простого металла. Белоснежное сердечко с красной розочкой в серединке.

- Веня, это ваше? - спросила она, протягивая ему медальон на ладони. - У вас цепочка порвалась.