Гражданин тьмыМыло, сода и какая-то желтоватая жижа с ядовитым запахом через ноздри, уши и рот затопили мозг, при этом я испытывал ужасающее воздействие чередующихся кипящих и ледяных струй и еще успевал уворачиваться от увесистых, смачных шлепков, которыми дамы одаривали меня со щедростью, достойной лучшего применения. Если я остался жив, то только благодаря чуду. Однако все на свете кончается, окончилось и это испытание. Чистым, как ангел, я лежал распростертый на мраморном пьедестале и будто издалека слышал заботливые женские голоса. - Не перестарались мы, Макелушка? - Влепляй банан сунем в жопу, проверим. - Не-е, дорогуша, нельзя. Ведено токо помыть. Карантин. - Какой-то он дохлый. Все равно спишут. А мы бы побаловались. - Приспичило, Макелушка? - А то нет? Сама знаешь, какой у меня темперамент. Он хоть старенький, а часок бы погоняли. - К тибе ночью Леха Картавый ходил, неужто не хватило? - Соотнесла тоже... У Лехи моторчик электрический, и козлом от него воняет. А этот распаренный, помытый, прямо с воли. Бери и глотай. Тебе разве не хочется, Настя? - Что нам хочется, никому дела нет. Мы жи на службе, Макелушка. Вся Европа на нас глядит. Тут обе заметили, как у меня дрогнул левый глаз. - Живенький, - обрадовалась помывщица. - Видишь, Макела, ничего с ним не случилось. Глазками хлопает. Как себя чувствуешь, сынок? - Спасибо, хорошо. - Зрение ко мне вернулось, и я видел словно две луны над собой, белую и черную. Обе луны улыбались сочувственно. - Даг вставай одевайся. Обед уж скоро. Массы встать самостоятельно у меня не было, и добрые женщины, подхватив под локти, помогли доковылять до раздевалки, где осталась одежда. Своей голизны я не стеснялся, чего теперь... а вот то, что исчезли брюки, рубашка и пиджак, меня озадачило. Зато на стене, на вешалке висел коричневый комбинезон с лямками, как у американского путевого обходчика, и на стуле аккуратной горкой сложено белье: трусы, хлопчатобумажная майка, клетчатая рубаха, красивые голубые носочки. Вместо стоптанных ботинок на полу стояли плетеные сандалии на толстой подошве. - Не сомневайся, твоя обнова, - поощрила мойщица Настя.
|