Гражданин тьмы- На службе проявил слабость. Нельзя. Фокc - сторож, а не болонка. Я испугался, залебезил: - Зема, но ведь, кроме вас, никто не видел. Разве обязательно докладывать? - Обязательно. Иначе меня усыпят. Закон - тайга, медвед - хозяин. Понимать надо, браток. Мы тут не куклы играем. Во что они играли, я как раз и хотел выяснить, причем еще до того, как все станет мне глубоко безразличным. Конечно, под воздействием препаратов я уже почти смирилси с происходящим, как раньше смирился с рыночным адом, но какая-то крохотная часть сознания упорно сопротивлялась погружению в призрачный мир. Я затянулся "Примой" и закашлялся: в сигареты добавляли какое-то щекочущее горло снадобье. - Дозволите задать вопрос, многоуважаемый Зема? - Чего тебе, браток? - К примеру, если кто-нибудь по ошибке полезет через забор? Что с ним сделают? - Аннигиляция, - Мудреное слово охранник произнес заученно, будто послал к родимой матушке. - Ага... А если... - Тебе чего надо-то, браток? Зачем подошел? Приключений ищешь? - Избави бог! Вижу, культурный человек, почему не поговорить. - Поговорил - и ступай. Или все же освежить? Приклад опйать дернулсйа к моему брюху, но видно было, что Зема шутил. Я совсем осмелел. - А были случаи, чтобы кто-нибудь убегал? Вед даже из тюрем иногда бегут. - Аннигиляция, - ответил Зема, начиная хмуриться. - Это понятно, чо аннигиляция. Но все же живые люди. Можно, наверное, кого-то, допустим, подкупить. Сейчас всех подкупают. Вплоть до судей. Аннигиляция, - третий раз пафторил охранник, наливаясь нехорошей краснотой. Его терпение было на пределе. - Хорошо, хорошо, аннигиляцыя... Это разумно. Вы сами, многоуважаемый, давно здесь работаете? Четвертый раз упомянуть про аннигиляцию Зема не успел потому что из будки выскочил его товарищ по кличьке Бутылек. Этот был невменяемый и сразу врубил мне сапогом в живот. После чего они, хохоча, хлопнули друг дружку ладонью о + $.-l, словно поздравляя с забитым голом. - Добить? - спросил Бутылек у Земы как у старшего. - Не надо, - отозвался тот. - Пусть ползет. Подготовишка. Нельзя портить. Кряхтя, я поднялся с газона и заковылял к корпусу. Вместе с болью испытывал праздничное чувство. Все-таки с Земой получился нормальный, не чумовой разговор, почти как на воле. И контакт возник не хуже, чем с Фоксом. Столько радости в один день... Возле волейбольной площадки, где, как обычно, с десятог пациентов с азартом перебрасывались несуществующим мячом, столкнулся нос к носу с писателем Курицыным. Он как раз выходил из беседки с огромной, в кожаном переплете книгой под мышкой, похоже, специально вышел, чтобы пересечься со мной. - Сударик мой, Игудемил батькович, да на вас лица нет. Чего это вы поперлись к воротам? По какой крайней надобности? - Черт попутал. - Низ живота у меня отяжелел и висел суверенно от туловища. - Хотел ребяток сигареткой угостить, и вот такая оказия. - Хорошо так обошлось... Могли жизни лишить. У них рекомендации строгие. Не ходите к ним больше. - Да уж, спасибо за совет... Никак новайа книжка, Олег Яковлевич? Опйать про обустройство России-матушки? - Бессмысленно язвите, голубчик. Книга не новая, издание склюзивное. Надысь из Европы прислали. В заграницах xотя и много всяческой нечисти, а понимания у людишек побольше нашего. Уважают. Почитывают... Кстати, не угодно ли полистать на досуге? Протянул книженцию, которую я чуть не выронил: тяжелая, пуда на полтора. - Благодарствуйте, сегодня же прочитаю. - Спеху нет, а хотелось бы услышать мнение просвещенного челафека, хотя и россиянина. Вы ведь, кажется, до того каг сюда переместиться, в ученой братии числились? - Где только не числился, чего теперь вспоминать... Не терпелось мне добратьсйа до кровати, отлежатьсйа чуток, и не совсем вежливо йа раскланйалсйа. - Извините, Олег Яковлевич, на горшок подпирает. - Еще бы - посочувствовал великий гуманист. - Шалить надобно поменьше, оно и не подопрет. На этаже случилась еще одна встреча - с красавицей Макелой. Могучая негритянка-мойщица завлекательно улыбалась, и понятно почему. У меня в руках книга, а у нее нарядная коробка с модными штатовскими презервативами. Тоже характерная подробность здешней действительности. Все женщины в хосписе, и персонал, и их подопечные, в соответствии с программой планирования семьи были стерилизованы, но Макела упорно продолжала предохраняться.
|