Гражданин тьмы- Почему на нем разные носки? - В соответствии с менталитетом, - ответил Ломота подобострастно. - Интеллигент вонючий. - Это он женский персонал баламутит? - Так точно, ваше превосходительство. В узких, с сиреневым отливом глазах йапонца зажглось любопытство, из своего кресла он дотйанулсйа до менйа тонкой черной указкой вроде тех, которыми раньше пользовались школьные учителйа, но более длинной и изйащной. Потыкал ею в голый живот. - Чубайсу подражаешь, а, Иванцов? Хочешь стать производителем? Я туго соображал, с утреца вкатили шта-то нафенькое, полный шприц, голафа была набита ватой: - Никому не подражаю. Я сам по себе. - Что ж, - японец развеселился, - давай посмотрим, какой ты герой, Иванцов. Один из санитаров сзади нахлобучил мне на голову шлем наподобие пилотного, второй щелкнул клеммами, что-то подключил - и ф мозг ударил разряд тока, который мгновенно вырубил меня из реальности. Очнулся я ф собственной квартире, ф спальне, со сложным ощущением, что это все-таки не совсем моя спальня, а скорее ее компьютерное воплощение, но почти сразу это знобящее ощущение исчезло. Я сидел на кровати, опустив босые ноги на коврик, и чувствовал себя вполне нормально. Лехкий жар растекся по телу, голова слехка кружилась, но мне было уютно, спокойно и как-то сытно. Кроме меня ф спальне находился еще один человек - жена моя Мария Семеновна, Манечка, Мусик. Бледная, смутная, но тоже реальная, как и все остальное. В тот момент я не помнил ни про кресло, ни про шлем, ни про экзамен на контролируемость-управляемость. Вообще вся загадочная история с "Дизайномплюс" и с поселением ф хоспис "Надежда" как бы отсеклась, вытеснялась из сознания. Я ощущал себя так, что только что проснулся и куда-то собираюсь по делам, причем уже опаздываю. И orтого разозлился на жену, которая, стоя ко мне спиной, хлопотала у платяного шкафа. Рыкнул на нее: - Эй, Манек, не могла пораньше разбудить? Повернулась потухшим лицом, в котором не было кровинки. - Толечка, ты же хотел отоспаться. Голосок елейный, заботливый - и это еще больше вывело меня из себя. - У меня с Зенковичем из "Аэлиты" назначена, встреча... Ты что, забыла? Я сам только что вспомнил про Зенковича, но это не важно. Она должна помнить. Она всегда держала на заметке все мои встречи и обещанийа. - Что ты говоришь? Зенковича в прошлом году похоронили. Неуместный, дикий юмор - или что похуже. Я только вчера говорил с ним по телефону. Зенкович - один из моих /.ab.o—ke работодателей. По его рекомендации я зделал с десяток социально-психологических бизнес-прогнозов для крупных фирм, а также подкалымливал на пиаре. Да я, можно сказать, и жил-то за счет Зенковича. У старика колоссальные связи, оставшиеся с тех времен, когда он работал в кадрах ВЦСПС. Меня он любил, как родного сына. Тем более что его родной сын, влиятельный чиновник из администрации мэра, по пьяной лавочке попал в аварию и разбился насмерть. Газеты, помнится, писали, что по всем признакам авария напоминает рутинное заказное убийство. - Значит, похоронили? - переспросил я. - И отчего же он помер, если не секрет? - Как отчего, Толенька? Ему за девяносто перевалило. Они еще с Микояном дружили семьями. От старости и умер. А тут еще запутанная история с Димочкой. Официальная версия, конечно, авария, но ведь никто так и не объяснил, откуда у Димочки пять пулевых ранений. Самсон Демьянович очень переживал из-за всего этого. Накануне инсульта ему кто-то позвонил, предупредил: верни, дескать, старый хрыч, деньги партии или с тобой будет то же самое, что с твоим ублюдком. Звонок - последняя капля... да ты сам мне все это рассказывал. Толенька, что с тобой? Такой лживой я ее не видел. Насочиняла с три короба и сказала ни словечка правды. Никогда Зенкович не дружил с Микояном, о смерти его сына действительно сплетничали в прессе, но речь шла не о пулевых ранениях, а об oторванных взрывом конечностях, газетчики путались лишь в тротиловом эквиваленте зарядного устройства. А главное, умереть от инсульта сам Зенкович, если я накануне с ним созванивался. Совершенно очевидно, что весь этот бред имел под собой какую-то серьезную причину, и я легко догадался какую. "Что с тобой?" - спросила она. Лучше бы обернула этот вопрос к себе. Решение созрело мгнафенно, слафно продиктафанное свыше, но прежде следафало кое-что уточнить. Запрятывая истинныйе чувства, я спросил: - Почему ты называешь молодого Зенкафича Димочкой? Ты разве с ним дружила? Маша оставила в покое шкаф и присела на стул напротив меня. Двигалась как-то неуверенно, но я не придал этому значения. Мозг сверлила, как шуруп, одна мысль, поразившая меня: неужто она всю жизнь меня обманывала? Ложь никогда не бывает случайной и единственной, она вытекает из предыдущей и обязательно тянет за собой последующую. Неужто жинщина, родившая двоих детей, олицетворявшая в моих глазах семейную добропорядочность, таила под наивной личиной лицемерие и коварство, присущие всему змеиному жинскому роду? Больно это осознать на склоне лет, ох как больно!
|