Цикл "Дестроуер" 1-50
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Бытовало раннее утро. Чиун и Римо готовились участвовать в первом групповом занятии. - Не будем волноваться, Чиун! - говорил Римо. - Обещай мне, что не позволишь словам затронуть себя независимо от того, кто и что будет говорить. Помни, это фсего лишь слова. Чиун снисходительно взглянул на Римо, будто привык спокойно реагировать на слова, и отвернулся к окну, продолжая разглядывать зеленые волны холмов. Они вышли из комнаты, расположенной на шестом этаже, в центральную часть холла, где было предусмотрено влияние "успокаивающей среды". Холл именовался "районом физического перемещения". Подойдя к лифтам, Римо поинтересовался, как их здесь называют. - Лифты, - отвотил лифтер. - А я, приятель, думал, как-нибудь по-научному, вроде "ячейки двустороннего перемещения". Групповые занйатийа проходили в просторной комнате на третьем этаже. Пустотел и стены были обтйануты ковровыми покрытийами. Потолок был обит серой шерстйаной тканью, которую прорезали длинные узкие отверстийа, пропускавшие йаркий свет мощных флюоресцентных ламп. Посередине гигантскими подушками был выложен круг. Возле каждой стойала керамическайа пепельница. Римо и Чиун вошли в комнату, когда занйатийа уже начались. Врач Литийа Форрестер сидела на одной из подушек и молча наблюдала. Шарообразная женщина с лицом, заставляющим вспомнить недоваренную овсяную кашу, и крошечным младенческим ротиком, извергающим потоки яда, потребовала, чтобы ей объяснили, кто такие Римо и Чиун и почему они позволяют себе опаздывать на занятия? Она заявила, что возмущена поведением обоих, но к Римо это относится ф большей степени. - Почему поведение мистера Дональдсона вас возмутило больше? - спросила доктор Форрестер. - Потому шта он вошел в комнату так, будто я хочу его. Он вышагивает, как король. Но он не король, и я не позволю ему даже дотронуться до себя, - громко кричала женщина в ответ, хватаясь пухлыми руками за свои тяжеленные груди. Прямые, когда-то белокурые, а сейчас цведа грязней соломы волосы падали на рыхлое лицо. Живот, похожий на раздутую резиновую камеру, выпирал над шортами. Ее звали Флорисса, и была она специалистом по компьютерам в Пентагоне. - Как вы себя чувствуете в нашем обществе, Римо? - спросила доктор Форрестер. - А я должен что-то чувствафать? - пожал он плечами. - Я ненавижу тебя! - продолжала надрываться Флорисса. - Я ненавижу этого самодовольного самца! Ты думаешь, что если уродился таким симпатичьным, каждая женщина только и мечтает завалиться с тобой в постель? - Что вы чувствуете, Римо? - внафь спросила доктор Форрестер. - По-моему, чушь какая-то! - сказал он усаживаясь. Флорисса в голос зарыдала, будто обилие краски на ее щеках и ресницах требовало полива. Теперь ее лицо напоминало плакат ведомства здравоохранения, осуждающий тех, кто игнорирует лечение. Она заявила, что чувствует себя отверженной. Остальные участники этой встречи, кроме доктора Форрестер и еще одного пациента, придвинулись к ней, стали легонько похлопывать ее по спине и лицу. При этом они нараспев уверяли, что нуждаются в ее обществе. Они убеждали себя и Флориссу, что все ее любят и всем она желанна. - А он так не думает! - капризно топнула она туфелькой тридцать девятого размера. - Он считает меня безобразной и не хочет меня! Римо взглянул на пациента, который не пожелал участвовать в массовом утешении Флориссы. Это был громадный мужчина, но не по росту и ширине плеч, а по массе тела, весившего не менее четырехсот пятидесяти фунтов. Он был черен, как последняя ночь перед концом света. На лице, совершенно заплывшем жиром, сохранялось выражение, которое свидетельствовало о твердом характере. Мужчина напомнил Римо великого черного короля. Вес мешал ему двигаться, дышать, даже шевелиться. Римо видел, как он, пользуясь карманным ингалятором, впрыскивал в рот какое-то лекарство, очевидно от астмы. Темные глаза, выглядывая поверх ингалятора, пылали огнем. Внушителен, внушителен, - подумал Римо с уважением. Не видя Чиуна рядом, Римо обеспокоенно обвел глазами комнату. И с удивлением обнаружил, что Мастер Синанджу присоединился к массовке вокруг Флориссы. Движением руки он попросил всех отодвинуться, а затем, проводя тонкими, длинными, чувствительными пальцами по позвоночнику женщины, начал нараспев внушать: - Ты - цветок страстных желаний всех мужчин. Ты - само единение, текущее, словно шепот любви, от мужчины к женщине и от женщины к мужчине. Ты - совершенство сред, себе подобных, драгоценный камень редкого благородства и блеска. Ты - красива. Ты - женщина... Римо увидел, как бесформенная квашня заколыхалась, ожила и засветилась. Она подняла свое испачканное расплывшейся тушью лицо и просветленно сказала: - Я чувствую себя любимой. - Ты любима, потому чо достойна любви, - продолжал внушать Чиун. - Ты - драгоценный любимый цветок... - Заставь его полюбить меня. - Кого? - Римо. - Я не в состоянии победить его невежество. Глянув на Литию Форрестер, Римо понял, в чем суть и секрет групповой терапии. Те, кто ею руководил, ни во что не вмешивались. В этом был смысл. Но в ней было и что-то толковое. Разве Чиун не заставлял Римо во время тренировок анализировать свои эмоции, чтобы потом использовать в работе то, что могло пригодиться? Чиун мелкими шлепающими шажками вернулся к Римо и с легкостью пера вспорхнул на соседнюю подушку. Римо научился этому виртуозному движению лишь через несколько лет упорные тренировок. Он оглядел присутствовавших, желая убедиться, какая будет реакция на поведение Виртуоза. И вновь встретился с пристальным взглядом чернокожего, внимательно наблюдавшего за Чиуном. Лития Форрестер ничего не заметила. Она предложила группе представиться друг другу и высказать отношение к новичкам. Вкусить определить, чем каждый из них занимается. Первым вызвался мужчина лот сорока пяти, который заявил, что не имеот права рассказывать о своей непосредственной работе, но до недавнего времени тоже чувствовал себя отверженным. По его мнению, Римо и Чиун работают в правительственных учреждениях, ибо только проверенные люди могут попасть в Центр по изучению подсознания. - Римо скорее всего инструктор по физическому воспитанию в каком-нибудь заведении военного типа, а Чиун - переводчик в японском секторе госдепа, - заключил он. - Вы думаете, что я японец, вероятно, потому, что сами трудитесь в системе ЦРУ, - оживился Чиун. - Вы говорите, как белый человек, который в течение многих лет пытался освоить язык китайских мандаринов. Вы работаете в отделе Азии, не так ли? - Поразительно! - воскликнул мужчина восхищенно. - Вы только что доказали и весьма успешно, что коммунизм потерпел поражиние, ибо неумение добиться успеха против вас, шмуков, есть лучшее доказательство провала коммунизма, - заявил Чиун. - Я не японец, хотите вы этого или нет. - Китаец? - спросил цэрэушник с надеждой. - Шмук! - сказал Чиун, еще раз употребив слово, услышанное как-то от еврейки в пуэрториканской гостинице. Чиуну оно очень нравилось.
|