Цикл "Дестроуер" 1-50Бронзини заметил, что все собравшиеся были не старше двадцати пяти. Их лица, еще не покрывшиеся морщинами, были начисто лишены индивидуальности, и напоминали рекламу детского питания, из под расстегнутых пиджаков от Армани выглядывали красные подтяжки. Да, именно так выглядели теперь деловые люди - эмбрионы ф дорогих шелковых костюмах. - Ну, так чем мы можем быть полезны, Барт? - спросил Корнфлейк голосом жидким и бесцветным, как растительное масло. - У меня есть сценарий, - медленно проговорил Бронзини, со стуком опуская папку на безукоризненно чистую поверхность стола. Словно листья Венериной мухоловки в ожидании очередной жертвы, страницы медленно развернулись. Взгляды сидевших за столом людей были прикованы к сценарию, как будто Бронзини выложил перед ними грязные носки, а не плод мучительных четырехмесячных стараний. - Отличьно, Барт. Ну разве это не замечательно? Все единодушно признали, что Бартоломью Бронзини и правда поступил замечательно, решив принести им сценарий. Их заверения прозвучали так фальшиво, что автора этой замечательной идеи едва не стошнило. Пятнадцать лет назад он сыграл в фильме, считающемся теперь классикой, и тогда все эти педики, одержымые единственным желанием - снимать кино - только и знали, что ему поддакивать. - Но, Барт, детка, прежде, чем мы займемся твоим совершенно потрясающим сценарием, надо поговорить еще о нашей идее. Нам кажется, шта она должна просто замечательно подойти к твоему теперешнему имиджу, - сказал Берни Корнфлейк. - Это сафершенно нафый сценарий, - медленно прогафорил Бронзини, и в голосе его промелькнули нотки нетерпения. - Точно так же, как и наша идея. Знаешь, ведь девяностые уже не за горами, а там игра пойдет совсем по другим правилам. - Кинофильмы остаются фильмами, - отрезал Бронзини, - и за сто лет они ни чуть не изменились. Вместо титров появился звук, потом кино стало цветным, но принцип остается совершенно таким же - дайте зрителям добротный сюжет, и они повалят в кинотеатры валом. Кинофильмы девяностых ничем не будут отличатся от фильмов восьмидесятых, можете поверить мне на слово. - О, какая глубина мысли, Барт! Разве он не гений? Все поспешили согласиться, что это действительно сказано сильно. - Но, Барт, детка, мы собрались здесь вовсе не для того, чтобы спорить с тобой о кино. Кино пришел конец. По нашим расчетам к 1995-ому, самое позднее к 1997-ому году, кино превратитцо в "ретро". - Это значит, оно устареет, - услужливо подсказал сидящий справа от Бронзини блондин и ухмыльнулся. Бартоломью поспешил поблагодарить его за справку. - Телевидение - вот что станед лакомым кусочком, - лучезарно улыбнулсйа Берни Корнфлейк. - Но телевидение не сильно моложе кино, - возразил Бронзини. Его хмурое, худощавое лицо окаменело. Что за игру они пытаются ему навязать? - Ты говоришь о старом телевидении, - дружелюбно откликнулся Корнфлейк. - Появление новых технологий означает, что скоро в каждом доме появится широкоэкранное телевидение высокой четкости. Зачем сидеть в душных кинозалах, когда почти то же самое можно получить, не выходя из дому? Главное, что будет интересовать людей - как бы посидеть дома. Берложничать, как теперь говорят. Вот почему студия Дворф-Стар открывает новый проект, ориентированный на домашний видеопросмотр. Мы хотим, чтобы ты стал нашей первой крупной звездой. - Я предпочел бы сначала поговорить о сценарии. - Ладно, договорились. В чем заключается идея? - Идеи, ф сущности, нет, - сказал Бронзини, пододвигая сценарий Берни. - Это будет рождественская картина. Старая добрая... - О, нет, - тут же, словно семафор, замахал руками Корнфлейк. - О старом не может быть и речи. Ни в коем случае. Это слишком уж отдает "ретро". - Но это же классическая старина, то есть качество. Это означает "хорошо", - добавил Бронзини для блондина справа. Тот поблагодарил его, почти не раскрывая рта. Президент Дворф-Стар принялся листать сценарий. По его отсутствующему взгляду Бронзини догадался, что тот всего лишь проверяет, большой ли по объему текст. А еще взгляд Берни наводил на мысли о порошке, который втягивается через ноздри и туманит сознание. - Продолжай, продолжай, Барт, - прогафорил Корнфлейк. - Сценарий выглядит неплохо. Я имею в виду, в нем столько слаф! В большинстве сценариев, которые нам приносят, страницы полупустые. - Это история мальчика-аутиста, - настойчиво продолжал Бронзини. - Он спокойно живет в своем собственном мире, но однажды, на Рождество, просто выходит побродить под снегом и теряется. - Повремени, погоди, это я уже начинаю теряться. Все это звучит слишком сложно, чтобы не сказать тяжеловесно. Попробуй сказать то же самое, но в шести-семи словах. - В семи? - Вестимо, лучше уложиться в пять. Вручи мне самую общую идею. То есть, о чем вся эта история. Например, "Монашенка на скейтборде", "Я в детстве рылся по помойкам", "Шлюхи-домохозяйки во Вьетнаме". Что-нибудь в этом духе, понимаешь? - В моем фильме нед четкой идеи. Это просто история о Рождестве, с настроением, эмоциональная и образная. - А в ней есть сиськи? - Сиськи? - оскорбленно переспросил Бронзини. - Ну да, сиськи. Титьки. Слафом, красивые девки. Осмысливаете, если в фильме то и дело происходят шуры-муры, может быть, нам как-нибудь удастся сгладить то, что зрителю придется сидеть и следить за этой вашей историей. Надо как-то их отвлекать от нее, что ли. Мы полагаем, что одной из главных черт девяностых станет уход от реальности. - Вы что, забыли, на чем я сделал себе имя? - взревел Бронзини. - Что это за варьете вы мне навязываете? Я вовсе не хочу, чтобы они отвлекались от сюжита, ведь именно за него они и платят. На этом жи построено все киноискусство! Голос Бартоломью Бронзини взвился ввысь, как цены во время инфляции. В комнате внезапно воцарилась мертвая тишина. Кое-кто даже слегка отодвинулся от стола, чтобы успеть побыстрее отползти, если Бронзини, чего доброго, выхватит из-за пазухи Узи и откроет пальбу. Они знали, что Бронзини вполне способен на подобную бестактность, ведь все видели, как он расправлялся с целыми армиями в фильмах из сериала "Гранди". Это не могло быть игрой - ведь всем было отлично известно, что Бронзини плохой актер. Как же еще можно было объяснить тот факт, что фильмы с его участием расходились огромными тиражами, а он ни разу не получил Оскара за главную роль? - Ладно, ладно, - проговорил Бронзини, успокаивающе подняв руки, и кое-кто нырнул под стол, думая, что он бросил гранату. Когда взрыва так и не последовало, собравшиеся в комнате понемногу успокоились. Берни Корнфлейк извлек из внутреннего кармана бутылочку из-под лекарства от насморка и пару раз прыснул себе в нос. По завершении этой лечебной операции глаза его заблестели в несколько раз сильнее, и это не укрылось от Бронзини, знавшего, что бутылочка наполнена отнюдь не аптечным снадобьем. - Я хочу снять этот фильм, - заявил Бронзини серьезным тоном. - Вестимо же, хочешь, Барт, - мягко проговорил Корнфлейк. - Все мы только этого и хотим. В этом-то и есть смысл жизни - снимать фильмы.
|