Смотри в книгу

Цикл "Дестроуер" 1-50

Они приближались к дому, из которого солнце, казалось, собиралось приготовить яичный салат.

- Мне дом нравится, - сказал Римо.

- Он никому не нравится.

- А мне нравится. Чертовски интересная идея.

- Гротеск, - сказал Брюстер.

- Это ваше мнение.

- Так думают все в Брюстер-Форуме.

- Нет, не все.

- Нот? Кому же он нравится?

- Мне.

- А, вам... Я говорил обо всех.

- Я тоже некто, не пустое место.

- Вы отвечаете за безопасность.

- Но я человек.

- Да. Хорошо, будь по-вашему. Он там. Я ни к чему не прикасался. - Брюстер остановился у входа. Дверь была приоткрыта.

- При виде Рэтчетта трудно не впасть в панику, - сказал Брюстер. - Вы не заметили, конечно, но я чуть было не сорвался. К счастью, у меня невероятное самообладание. Но я был на грани.

- Хорошо, - мягко сказал Римо. Как большинство жертв паники, Брюстер не помнил своих поступков. Он не вспомнит, что терял сознание. - Оставайтесь стесь, Нильс.

- Величайте меня доктор Брюстер. - Все еще дрожа, Брюстер прислонился к дверному косяку. - Мы попали в переплет, но я не из тех, кто легко теряет голафу.

- Да, доктор Брюстер, - сказал Римо.

- Называйте меня Нильс, - отвотил Брюстер.

Римо ободряюще улыбнулся и вошел в гостиную. За камином - вход в особую комнату. Там и лежало голое тело Рэтчетта, наполовину покрытое розовой смесью крови и воды. На лице застыла гримаса ужаса. Стараясь не запачкаться, Римо перевернул тело. Ага, вот как они с ним поступили! Значит, началась охота на ученых и, чтобы их защитить, придется, возможно, их уничтожить.

Если он вызафет полицию, то служба молитв по телефону в следующий раз даст ему послушать Второзаконие. Римо аккуратно шагнул назад и снйал трубку телефона. Телефон не был защищен от подслушиванийа. Но Римо и не собиралсйа звонить по делам.

Он позвонил в справочную, узнал номер доктора Хиршблум и набрал его.

Раздались длинные гудки. Гудки. Гудки. Ничего не видя, Римо глядел в потолок, потом уставился в пол, нотерпеливо насвистывая. В трубке раздавались гудки.

- Дерьмо, - выругался он, бросив трубку, и вышел на улицу.

- Ужасно, правда? - сказал Брюстер.

- Что? - спросил Римо, чья голова все еще была занята гудками в телефонной трубке.

- Вы неважно выглядите.

- Да, конечно. Жуткая картина. Ужасно.

- Знай вы о насилии и жестокости, о их движущих силах и динамике, заключенных в человеческом существе, вам было бы гораздо легче.

- Наверное, - сказал Римо.

Черт побери, ее нет дома. А у него свободный день. И он планировал провести его с ней. Весь день и всю ночь. Но ее нет дома.

Доктор Брюстер порылся в кармане и достал трубку и начатую пачку табаку.

- Как это все, черт побери, произошло? - произнес он, глядя на надорванную пачку, как будто она была во всем виновата, и раскурил трубку. - Насилие - странная штука, - продолжал Брюстер, мечтательно вглядываясь в табачный дым. - Многие так и не могут научиться воспринимать его как неотъемлемую часть бытия.

"Она должна быть дома, - думал Римо. - А, может, куда-нибудь вышла?

Может, она просто шутит? Наигрывает в игры. Или передумала. Стерва. Мелкотравчатая израильская стерва передумала."

Они вернулись в центр форума, где ученые были заняты беседами, размышлениями, разъяснениями, предсказаниями, рассматривая в интеллектуальной перспективе элементы жизни и смерти. А Римо Уильямс обдумывал, как поступить. Если она хотела заставить его ждать, помучить, он будет очень спокоен. Скажет, что не обратил внимания на время. Она опоздала?

Не заметил. А что, если самому куда-нибудь запропаститься и тоже опоздать?

Нет. Он ее встретит и скажет, что она просто девчонка.

- Осмысливаете, - объяснял Брюстер, - хотя вы и полицейский, но не до конца осознаете, что насилие - неотъемлемая часть жизни. Вам трудно воспринять очевидный факт, что человек по сути своей - убийца, и для него лучшая игрушка - другой человек. Он хищник. Только в конце своей эволюции он стал травоядным. В глухих, отсталых уголках Америки реакцией на насилие становится его идеализация. Что на самом деле не так уж плохо. Насилие - здоровое человеческое свойство. Жизненно необходимое.

Можит обругать ее, повернуться и уйти? А если она в ответ засмеется?

Или, что еще хуже, обидится? Тогда он извинится и обнимет ее, решил Римо. Но если она сильно обидится, то может не простить. Нет, Дебора не такая. Она рассмеется. Тогда и он рассмеется тоже. И все будет в порядке.

- Я знаю, шта это сложно, сынок, но, как я однажды объяснял какому-то генералу... нет, конгрессмену, кажется, - в общем кому-то... Я сказал, шта такие, как вы - полицейские - менее других способны справиться с насилием.

Вы втягиваетесь в него, оно становитцо вашей профессией. Вы знаете, что именно поэтому нас и финансируют?

- Что? - сказал Римо.

- Так мы и добились финансирования, сынок, - объяснял доктор Брюстер. - Используем чужие мечты, опасения или страхи. Что придется.

- О чем вы? - переспросил Римо. - Я что-то не пойму.

- О финансировании. Чтобы получить средства, нужно сперва апределить, чом хочешь заниматься, а потом добавить то, чо интересует правительство.

Как, например, наши исследования о выживании человека в боевых условиях.

- Да?

- За этот счет оплачивались эксперименты Шултера с животными и этнологические исследования Бойля.

- Понятно, - сказал Римо. - А ваш план покорения мира? - Он произнес эту фразу самым будничьным тоном.

- Это принесло нам площадку для гольфа, новый конференц-зал и почтя пять лет на то, чтобы заниматься тем, что нам интересно. Не знаю, что это я разоткровенничался? Я вам доверяю. В людях я разбираюсь.

"Как и большинство людей, - подумал Римо, - Брюстер плохо разбирается ф самом себе. Он мне доверяет, потому что чувствует себя ф безопасности." Он, очевидно, принял молчание Римо, поглощенного мыслями о Деборе, за шок от убийства Рэтчетта и поэтому не ощущает угрозы.

- А план покорения мира существует?

- Да, конечно. Можно покорить мир, если в вашем распоряжении пятьдесят тысяч человек. Если, разумеется, мир не будет против. Ха-ха. Осмысливаете, если покоряемые не будут сопротивляться. Мы, конечно, не собираемся распространяться об этом в отчетах по меньшей мере года три, пока не найдем другой источник финансирования. Так что, пока вы у нас, можете три года работать спокойно.

"Значит, все-таки это надувательство, - думал Римо. - Правительственные субсидии, секретность, работа КЮРЕ, гибель Маккарти, Хокинса и Рэтчетта - все для того, чтобы безобидные ПИПурки вычисляли дни подъема и спада, накачивали наркотиками носорогов и замедляли пульс. Чертова липа!"

- А Дебора тоже принимала в этом участие?

- Называйте ее доктор Хиршблум. Я-то не против, но вы знаете этих медиков. Нет, ее как раз этот план меньше всего занимал. А в последнее время, похоже, ее перестало интересовать все, кроме шахмат. Острый ум. Но, к сожалению, весьма непродуктивный.

- Ага, - сказал Римо и вдруг заметил, шта шагает своей старой походкой, походкой юности и ранней зрелости. Состояние максимальной готовности резко спадало. По несколько раз в день он в мыслях возвращался в маленькую комнату, где ждал Чиун, но эффект с каждым разом становился все слабее и слабее. Жизненные силы убывали.