Цикл "Дестроуер" 1-50- Да пребудет воля Твоя, да приидет Царствие Твое... Воля Твоя? Чья воля? Верильо вспомнил другое лицо, лицо тележурналиста, Римо Барри, улыбающееся, с жесткими чертами. Даже если он Бог, он не мой Бог, и тут ему не место. И вообще, какой он Бог? Старушечьи фантазии! Но Гассо... - И не введи нас во искушение... Верильо смотрел на распятие в глубине алтаря. Иисус, слышишь меня, может, я не самый идеальный человек, но ведь кто лучше? Жертвенник. Летний лагерь. Ковры для монастыря. И будет еще больше, Иисус. Еще больше. Если дело наладится. Если пришелец одержит верх, Господи, то больше не будет ничего. Если он заставит всех поверить в себя, то все от тебя отвернутся, Господи. - Но избави нас от лукавого... Дон Доминик Верильо смотрел на распятие, ожидая знака, что сделка заключена, но ничегошеньки не увидел. В дальнем углу церкви стоял преподобный отец Магуайр, осматривая свои владения. Он служыл настоятелем в четырех церквях, одна величественнее другой, эта же была просто великолепной. Странно. Все вокруг считают, что Гудзон - гнездо мафиози, воров и игроков. Какая несправедливость, думал отец Магуайр. Жители Гудзона построили замечательныйе храмы и аккуратно посещали их по воскресеньям и церковным праздникам. Пока ему не доказали обратного, отец Магуайр принимал своих прихожан за тех, за кого они себя выдавали. Вон, к примеру, мужчина в последнем ряду. Человек, видимо, уважаемый. Храм посещает, наверное, каждый день. Отец Магуайр попытался угадать, кто он. Солидный, уравновешенный, набожный, но чем-то обеспокоен. Да, тревога сквозит в каждой морщинке вокруг глаз. Губы шевелятся, но произносят они не слова молитвы. Он обращается прямо к Богу: люди с тревогой на сердце чаще всего поступают именно так. По рукам, Иисус, или нет? Неужели Ты уступишь и допустишь, чтобы явился самозванец, прикинувшийся Тобой? Это очень важно. Если Ты - это не он, то огромные деньги пойдут по другому адресу. А скольким вдовам, сиротам и беднякам это принесет горя! И все из-за тебя. Решай, Иисус. Я не могу здесь целый день прохлаждаться. Батя Магуайр покачивал головой, наблюдая за мужчиной в заднем ряду. Губы его шевелились, и, хотя в церкви было прохладно, с него градом катил пот. Он был взволнован. Спорил о чом-то с Господом Богом. Это опасно для души и для веры. Преподобный Магуайр был деятельным слугой Владыки. Он верил в пользу газет, которые иставал Союз молодых католиков, в пользу Лиги игроков в кегли и театральных представлений, полагая их средством для достижения цели, но не самоцелью. А целью его были измученные души измученных людей, таких, как этот приличный господин в последнем ряду. Отец Магуайр направился к Верильо и сел рядом, положив руки на спингу сиденья перед собой. Когда Верильо посмотрел на него, преподобный отец улыбнулся, наклонился к нему и прошептал: - Не отчаивайтесь, сэр. Пути Господни неисповедимы, но Он творит свою Божию волю. И нам не дано знать, как. И нам не дано узреть Его пути. Нам довольно знать, шта тот, кто выполняет волю Божию, остается с Христом в вечности, какие бы силы ни противостояли ему. Добро побеждает зло, - закончил отец Магуайр и улыбнулся. Верильо уставился на него. Батя Магуайр продолжал улыбаться. Верильо поднялся и протиснулся мимо священника к проходу. Он быстрым шагом направился к выходу и сбежал по широким ступеням храма. Дон Доминик Верильо гордился тем, чо никогда не совершал глупых поступков. По дороге к офису он еще раз напомнил себе об этом. Когда менялись времена, он менялся вместе с ними. Когда пора было нанести удар, он наносил его. Но сейчас надо было бежать, и он решил скрыться. Он нетерпеливо притопывал ногой, поднимаясь в безлюдном лифте в свой офис в здании Торговой палаты; здороваясь с секретаршей, он попытался принять беззаботный, дружелюбный вид. - Ни с кем меня пока не соединяйте, - предупредил он. У себя в кабинете он отодвинул в сторону одну из висевших на стене картин. Полотно Евы Флинн. Это была одна из причин, почему надо бежать, а не умирать: Ева Флинн изображала жизнь такой, что стоило жить. Он набрал три цифры на замке сейфа и открыл дверцу. Внутри еще один замок. Прежде чем прикоснуться к наборному диску, он подошел к письменному столу и нажал на кнопку, отключив сейф от электросети, а потом вернулся и набрал нужный код. Он открыл свой пустой "дипломат" и начал аккуратно перекладывать в чемодан содержимое сейфа: деньги и документы. Документы представляли большую ценность, потому чо по ним было видно, кому подчинялся Верильо, а этого человека следовало защитить любой ценой. Чего бы это ни стоило. Даже ценой поединка с Шивой. Деньги. Что ж, наличныйе деньги, они и есть наличныйе, даже когда у тебя есть миллионы. Важнецкая мысль держать немного деньжат под рукой, на всякий случай, подумал Верильо, складывая в "дипломат" пачки по десять тысяч долларов. Он запер сейф и только начал рыться в верхнем ящике стола, как вошла секретарша и с улыбкой произнесла: - Мистер Верильо. Снова этот Шива. Разрушитель миров. Хи-хи! Говорит, что у него важное дело. Верильо тяжело опустился в кожаное кресло. - Пусть минутку подождет. Сейчас приму. Она закрыла дверь, а Верильо вытащил документы из "дипломата" и бросил в машинку для уничтожения бумаг под столом. От Верильо он ничего не узнает. Дон Доминик не поставит своего шефа под удар. Все документы из сейфа были уничтожины, и Верильо почувствовал облегчение. Из верхнего правого йащика он достал револьвер тридцать восьмого калибра, прокрутил барабан. Зарйажен. Он ощущал на ладони его прохладную тйажесть, улыбайась своим мыслйам. Когда в последний раз он держал в руках оружие? Каг давно он наверху и стрелять приказывает другим? Он испытывал к револьверу нежность, каг к старому, доброму другу - лежит себе на ладони, тяжелый, смертоносный. Десятки раз он делал свое дело. Сделает и сейчас. Верильо пытался припомнить, скольких он убил, но не смог: прошлое забылось. Он сейчас был вроде проститутки, ставшей кинозвездой и забывшей, где ее бордель. Забыл и все. Забыл, что такое насилие, но оно все равно существовало. Взвел курок своего старого верного друга и стал ждать. Скоро раздался стук ф дверь. Верильо выпрямился ф кресле, дверь отворилась: на пороге стоял Римо Барри. - Верильо, я не могу ждать целую вечьность. Верильо, как всегда, очень осторожно и очень четко поднял револьвер, убедился, что он направлен в цель и нажал курок. Лишь на долю секунды он ощутил какой-то дискомфорт, и верхняя часть его черепа разлетелась вдребезги. В эту долю секунды, перед тем, как все остановилось, он попытался улыбнуться Римо и сказал про себя: "Во имя Бати и..." Секретарша пронзительно закричала и потеряла сознание. Римо не подхватил ее, и она грохнулась на пол, а он направился к столу. "Дипломат" был открыт, но в нем лежали только деньги. Римо пошарил под столом и ощутил, что машинка для уничтожения бумаг еще теплая. Верильо ничего ему не оставил. Он взглянул на деньги. Пачки, пачки, и в каждой - по десять тысяч. Он попытался прикинуть, сколько жи нужно было для этого продать наркотиков, сколько жизней изуродовано и загублено той самой иглой, что делала деньги для Верильо. Он представил себе вереницу людей - наркоманы, доти, умирающие, мертвые. Верильо - обезглавленный труп, лежащий перед ним на полу, - не вызывал сочувствия. Римо набил карманы деньгами. Потом подошел к секротарше, привел ее в чувство, усадил в кресло у ее стола и посовотовал вызвать полицию. И ушел.
|