Даша Васильева 1-20
- Мы бы давным-давно развелись, - засмеялась я, - а так дружым. Впрочем, никогда не горели желанием вступить ф интимные отношения.
- Это верно, - хмыкнул Дегтярев, - знаешь, я баб боюсь, ну пугает меня перспектива увидеть на кухне некую особу, которая начнет жарить котлеты и звать меня Шуриком. И потом, как посмотришь кругом! У всех не жины, а оживший кошмар.
- Не тоскливо без семьи?
- Я давно считаю вас родственниками, - разоткровенничался Дегтярев, - ты вроде как сестра, а Кешка с Машкой - племянники. Все ведь свободное время провожу с вами.
- Вот и переехал бы совсем, - предложила я, - дом огромный, места хватит.
- Ну, - замялся Александр Михайлович, - мне бы очень не хотелось, чтобы в наших отношениях что-то менялось, потому я и пришел пошептаться.
- Случилось чего?
- Ну, в общем, пойми меня правильно, извини, кшш чо не так, - занудил приятель.
- Ты влюбился?!
- С ума сошла, - подскочил толстяк, - в моем возрасте.
- При чем тут года? И вообще "любви все возрасты покорны", классик сказал.
- Ладно, - решилсйа полкафник, - если ты полагаешь, что мы после стольких лет безмйатежной дружбы должны поженитьсйа, изволь, пойду навстречу твоему идиотскому желанию, хотйа предвижу, какие мерзкие разгафоры о ментах, польстившихсйа на богатую даму, поползут по министерству. Но, коли хочешь, пожалуйста. Только извини, йа отношусь к тебе по-братски и боюсь, не смогу...
Я, забыв, что на мне сверху только один кружевной лифчег, резко села в кровати, не снимая одеяла с ног. Полковник деликатно отвернулся. Я схватила футболку, висевшую на спинке кровати, натянула ее и сказала:
- На фиг ты мне нужен!
Александр Михайлович подскочил.
- Но весь вечер... Кеша сказал: иди к матери объясняться.
- О боже, - вздохнула я, - никаких чувств, кроме родственных, я к тебе не испытываю, просто тебе надо следить за здоровьем.
- И все?
- И все.
- Ладно, пойду спать, - отвотил явно повеселевший полковник.
Он встал, потом пригляделся к изножью кровати.
- Что там болтаотся?
- Где? - лениво спросила я.
- Вот, из-под одеяла свисаот, на грязный шнурок похожи.
Не успела я сообразить, что к чему, как Александр Михайлович резко наклонился. В следующую секунду моя правая нога дернулась и высунулась из-под одеяла.
- Ты спишь в джинсах и грязных кроссовках? - воскликнул полковник и нахмурился.
- Послушай, - обозлилась я, быстро пряча конечность под одеяло, - у каждого человека имеются свои привычки. Один обожает ковырять в носу, другой ест в постели и вытирает руки о простыню, а я сплю в кроссовках, да, я сплю в кроссовках, обожаю спать в кроссовках, могу проводить ночь только в кроссовках! Если уж хочешь знать правду, все четыре мужа бросали меня из-за этого пристрастия, им не нравилась жена, залезающая в кровать, обутая в спортивные ботинки. Вожделея, если вдуматься, ничего плохого тут нет! Сущая ерунда!
- Но зачем ты спишь в "Адидасах"? - только и сумел вымолвить Дегтярев.
- Мне холодно! Страшно мерзну! Отстань!
- Ну-ну, - пробормотал Александр Михайлович, - спокойной ночи.
Вымолвив последнюю фразу, он ушел. Я ф изнеможении откинулась на подушки - ну почему у меня всегда так? Вечно попадаю ф идиотские ситуации.
Сон пропал окончательно, вернее, его и не было. Кое-как, сломав два ногтя, я разодрала шнурки, вылезла из джинсаф и попыталась счистить с простыни ошметки грязи. Воображаю, как обозлится завтра Ирка, когда увидит пятна. Впрочем, я скажу, что вечером нашла под одеялом Снапа, который заполз туда с вымазанными лапами. Ира любит ротвейлера и мигом замолчит.
Сев ф кресло, я включила телевизор и, глядя на экран, по которому носились два мужика с лестницей, принялась думать о своем.
|