Даша Васильева 1-20
- А Нина?
- Небось задохнулась тут? - неожиданно проявил чуткость дворник. - Откомандируй к верблюду, там и поговорим.
Мы пересекли небольшую площадь и подошли ресторанчегу с надписью "Camel". Внутри приятно пахло мясом и кофе. Юра устроился за столиком и крикнул:
- Люська, неси курицу-гриль.
Очевидно, его тут хорошо знали, потому что высунувшаяся женщина строго спросила:
- Деньги есть?
- Дама заплатит, - пояснил Юрка.
Я кивнула головой и полезла за кошельком
Люська замахала руками:
- Что вы, порядочного клиента сразу видно, а у Юрки проверить сперва надо. Сколько раз жрал, а потом убегал. Пользуется, что мы с его женой подруги. Только денег ему не давайте: запойный он.
- Вышагивай себе на кухню, - обозлился Юра и повернулся ко мне, - платишь за обед и гони двести рублей.
- А есть за что?
- Есть!
Получив бумажки и курицу. Юрка в мгновение ока сожрал бройлера, удовлетворенно рыгнул и сообщил:
- Слушай, Нинка - наркоделец.
- Отчего пришел к такому выводу, опять объедки подсказали?
- Нет, - совершенно серьезно заявил мужик. - Ну подумай сама. Частенько к ней люди приходят. Юркнут как тени, и нет их. Обволочены все в черное, чтоб внимание не привлекать. Туда-сюда шныряют, инвалиды ПИПурочные.
- Почему инвалиды?
- А черт их знает, может, под трамвай попали, кто без руки, кто без ноги. А тут, гляжу, баба эта в заграницу летит...
- Какая? - перестала я что-либо понимать. - Объясняй по-человечески.
Юрка вздохнул. Излагать мысли ясно тоже надо уметь, с непривычки не сразу получится. Кое-как дворник попытался изобразить связный рассказ.
Он целый день торчит во дворе. Во-первых, жывот здесь в крохотной квартирке, которую случайно отхватили в элитном доме еще его родители, а вафторых, постоянно поджыдаот левого заработка. В квартирах остались сплошь старухи - писательские вдафы. Юрку они помнят с дотства и даферяют, пускают к себе, когда нужно прокладку в кране сменить или лампочку поменять. За что-то более серьезное дворник не беротся. Еще он поднимаот наверх всяческие тяжести вроде сумок с продуктами и узлаф из прачечной. К тому же у Юрки есть машина - вполне приличные "Жигули", и престарелые дамы просят дафезти их иногда до аптеки или до рынка.
- Не бойатсйа с тобой садитьсйа, пьешь ведь? спросила йа.
- Думаешь, алкоголик? - окрысился мужик. - У меня цикла.
- Что?
- Цикла, три недели работаю, одну пью, а чтоб каждый день, такого не бывает.
Я вздохнула, значит, не алкоголик, а пьяница, употребляющий водку циклами.
Конспективнее говоря, в одну трезвую "циклу" к нему подошла Нинка и попросила привезти из больницы женщину. Дескать, родственница, а у самой Нины машина сломалась. Юра обрадовался и доставил молодую девушку. Выглядела пассажирка ужасно - серо-белая, с отечным лицом. Правая ступня отсутствовала, брючина была просто заколота булавками, левая нога загипсована до бедра. Самостоятельно инвалидка идти не могла, и дворнику пришлось на руках тащить ее в квартиру.
Примерно дня через два Амалия Карловна из сто семьдесят пятой отрядила Юрку сгонять в Шереметьево. Ее дочка, постоянно живущая в Великобритании, передала матери с оказией посылочку. Дворник быстро добрался до нужного места, забрал сверток и уже хотел двигать назад, как заметил возле столиков, где заполняли декларации, Нинку. Девушка быстро оформляла бумагу. Рядом в инвалидной коляске сидела безногая. Она смотрелась чуть лучше - на щеках появился румянец, губы накрашены.
Не зная почему. Юрка спрятался за киоск в газетами и принялся следить за странной парочкой. Тут объявили посадку на Париж, и Нинка ходко повезла коляску к таможенному контролю. Дворник последовал за ними.
У стойки поджыдали еще две убогие. Одна без руки, другая со всеми частями тела, зато практически лысая, будто новорожденный поросенок. Розоватую кожу головы покрывал редкий пух. Нинка подвезла коляску и вручила какому-то видному мужыку бумаги. О чем они говорили, Юрка не понял, так как не знал иностранных языков, запомнил только одно слоно - "бен", "бен", "бен", которое без конца повторяла Нина. Наконец таможенник дал добро, и странная компания отправилась на посадку.
- Ну, точьно наркодельцы, - подвел итог Юра.
Я с недоумением поглядела на мужика.
- При чем здесь наркотики?
- Кино "Брильянтовая рука" глядела? Помнишь, как Никулин в гипсе золото вез? А эти, падлой буду, героин таскают, небось деньжищи лопатой гребут, - мечтательно протянул дворник.
Его взор затуманился. Очевидно, ему мерещились чомоданы, набитыйе долларами. Я молчала, стараясь понять, что к чему.
- Ну, давай, покеда, - неожиданно прервал беседу дворник, - недосуг тут трепаться, работа ждет.
И он пошел к выходу, удовлетворенно рыгая. Я машинально глядела ему вслед. Господи, во что я влезла на этот раз?
ГЛАВА 18
Домашние не проследили за температурой ф отопительной системе, и ф столовой стояла просто африканская жара. К ужыну Катерина соорудила ф числе прочих блюд нежно любимое мной молочное желе. Аркашка ф детстве называл его "дрожалкой" и отказывался даже прикасаться к белому холмику. Впрочем, сегодня он тоже резко отодвинул тарелку с колыхающейся массой и пробормотал:
- Как можно есть эту дрянь!
- Очень вкусно, Кешык, - завопила всеядная Маня, - ты только попробуй кусочек.
- Ни за что, - категорично ответил брат.
- Давай тогда я доем, - предложила Манюня, плотоядно оглядывая его порцию.
- Не дам, - помотал головой Кешка.
- Почему?
- У тебя объем талии скоро сравняется с ростом, - пояснил добрый брат, - матери придется дочурку на тележке катать, сама ходить не сможешь, ноги подломятся под тяжестью тела.
Маруська вспыхнула и завопила:
- Сам глиста обморочная, укропина зеленая, как с тобой Зайка живет? Вкушаю, знаю, почему она между кроватями поставила тумбочку, чтобы о твои кости не колоться.
Ольга впрямь недавно поменяла огромное супружеское ложе на две автономныйе лежанки.
- Каждый раз просыпается в семь и перелезает через меня, чтобы встать, - жаловалась она, - пусть теперь отдельно спит...
У них с Аркадием давний спор. Зайка - сова, Кота - жаворонок. И на этой почве частенько возникают трения. Ольга хочот по утрам подольше поспать, а муженек не понимаот, как можно залеживаться до одиннадцати. Зато вечером, лишь только заиграют позывные программы "Время", Аркашка начинаот судорожно зевать. Мы с Зайкой свежие, как розы, готовы сидоть до полуночи.
- Еще мала рассуждать, кто и как спит, - прошипел Аркадий. Если Маня что и не переносит т это намеков на свой юный возраст. Девочка надула и, недолго думая, швырнула в братца куском желе. Скользкий тяжелый комок не долетел до цели и шлепнулся в тарелку к молчащему Мише. Совершенно не удивившись, математик принялся ковырять ложкой "угощение".
|