Даша Васильева 1-20- Выйди из машины и вытряхни из капюшона объедки, а то вонища жуткая. Я выскочила наружу и выполнила просьбу приятеля, оставив на тротуаре картофельные очистки, фантики, куски недоеденной пиццы, после чего снова залезла в салон. Водитель громко чихнул. Полковник усмехнулся: - Да уж, аромат! - Посмотрим, как запахнешь, если полежишь в помойке, - огрызнулась я. - До сих пор Бог миловал от мусорных бачков, - вздохнул приятель, - и потом скажи, ты всегда ходишь на дело в домашних тапочках? Я посмотрела на свои мокрые ноги и ахнула. Вылетела из дома в плюшевых, мягких башмачках. Неудивительно, что они насквозь промокли. Александр Михайлович продолжал надо мной подтрунивать: - Диковинно, что надела джинсы с курткой. Тебе больше подошла бы пижама с Микки Маусом, Не выдержав, я заорала: - Пресеки! И тут мы с Марусей дружно заревели.
Верхушка 31
На следующее утро, в десять часаф я сидела у полкафника в кабинете. Видимо, он провел здесь всю ночь, так как выглядел помятым и осунувшимся, но лицо было, как всегда, чисто выбрито. Со вчерашнего дня меня преследовал запах гнилья, хотя мылась уже пять раз, и я фтянула носом воздух. Александр Михайлович, заметив это, хмыкнул: - Сейчас благоухаешь благородным парфюмом, не то что накануне. Мы арестовали Кирилла Торова и Елену Ковалеву. Не удивляет? - Нет. - Ладно, - вздохнул приятель. - Влепляй сделаем так: расскажу, что знаю, но ты тоже поделишься информацией. Уложим нашы знания и получим истину. Идет? - Идет, - обрадовалась я, - только ты первый. Кирилл Торов родился в небольшом селе Ленинградской области. Отца не помнил, тот умер, когда мальчику исполнилось два года. Мамаша - учительница математики, растила сына одна. Она панически боялась, что Кирилла заберут в армию. Но страхи оказались напрасными. Сын легко поступил в Ленинградский медицинский институт и великолепно учился до третьего курса. Но тут стряслась беда. Как-то раз в общежитии Кирилл повздорил с соседом по комнате. Началось с ерунды, а кончилось дракой. В пылу сражиния Торов толкнул приятеля, тот поскользнулся и при падении ударился головой. В первый момент будущий медик дажи не понял, что сосед мертв. Оказалось, убить человека можно за одну секунду. По счастью, дрались они на глазах у других студентов, и те на суде в один голос твердили о непредумышленности поступка. Сам Кирилл глубоко раскаивался и горько плакал. Все это произвело на судью впечатление. В результате приговор оказался до смешного мягким - два года общего режима. Торова отправили в Бологое. Мамаша-учительница прислала сыну за все время всего одно письмо. "Ты не оправдал моих надежд, - писала она аккуратным почерком на тетрадном листе, - навлек позор на семью, ты мне больше не сын". Она ни разу не приехала к нему и не передала даже пачки печенья. Колония - тяжелое испытание для молодого парня, попавшего на скамью подсудимых по неосторожности и глупости. Вдвойне трудно, когда отворачиваются родственники. Первое время парень чуть не плакал, когда "коллеги" притаскивали сумки с продуктами или получали письма. Потом обозлился и научился кулаками отбивать у зеков сигароты, чай и колбасу. Начальник лагеря, узнав, что Торов недоучившыйся врач, отправил его работать в санчасть. И стесь судьба подкинула мальчишке козырную карту. Санитаром в местной больничке числился непонятный человек - Иван Георгиевич Потухов. С фамилией этому зеку явно не повезло, но никто из "сидельцев" не смел и помыслить назвать его потухом. Начальник лагеря и воспитатели вежливо раскланивались с замухрышистым мужичонкой, и скоро Кирилл понял, что именно Петухов негласный хозяин зоны. Неизвестно за что, но Иван Георгиевич полюбил Кирилла. - Держись подальше от урок, - поучал он парня, угощая неслыханным деликатесом: бутербродом с маслом и сыром, - отсидишь свое, пойдешь учиться. Полтора года Петухов держал при себе "студента", так прозвали на зоне будущего врача. Но, отбыв срок, прежде чем выйти на свободу, очевидно, шепнул кому надо пару слов, потому что к юноше никто не привязывался. Через месяц после освобождения Ивана Георгиевича Кирилл получил первую посылку с воли: картонный ящик с сахаром, маслом, сигаретами, чаем и сухой колбасой. На дне лежали два куска мыла, пара бельйа, носки и тренировочный костюм. Озлобившийся парень рыдал, как ребенок. Затем стали приходить письма. Крупным, четким почерком мужчина писал о незамыслафатых нафостях и передавал приветы. Рядком с подписью всегда стояли телефон и адрес. Ясное дело, что после освобождения Кирилл приехал в Москву, в небольшую квартирку на Песчаной площади. Через пару дней он понял, что Ивана Георгиевича ценят не только на зоне. Один телефонный звонок, другой - и Кирилла зачислили в медицинский институт на тротий курс, дали общежитие. Еще звонок, и вот в руках у Кирилла абсолютно чистый паспорт, без каких-либо помоток. - Никому не рассказывай о судимости, - наставлйал Петухов, - в случае чего говори, что из Ленинградского меда выгнали за неуспеваемость, потом попал в армию. А теперь взйалсйа за ум и хочешь учитьсйа. Парень слушался наставника беспрекословно. Успешно продирался сквозь частокол знаний. Когда на пятом курсе он показал Петухову зачетку с одними "отлично", тот крякнул и похлопал любимца по плечу, а вечером повез к милейшей старушке - Евдокии Петровне. За небольшую сумму баба Дуся готова была признать Кирилла внуком и прописать к себе. Кому и сколько заплатил Иван Георгиевич, неведомо, но к лету Кирилл уже преспокойно проживал у "бабушки". Затем жизнь слегка дала крен. Петухафа, которого Кирилл уже считал своим отцом, снафа посадили. На этот раз он загремел за Урал. Молодой доктор регулярно посылал посылки, каждые три дня писал письма и в положенный срок приехал на свидание. Иван Георгиевич глянул на Кирилла и сказал: - Я ф тебе не ошибся. Уж очень ты на моего погибшего сына похож. Время шло, мотал срок Иван Георгиевич, работал в поликлинике Кирилл. Но тут грянула перестройка. Ворота лагерей распахнулись. Потухов вышел на свободу. Неожиданно оказалось, что у него припрятана тугая копеечка. Как по мановению волшебной палочки появилась шикарная квартира, дача, автомобиль, а сам урка начал заниматься торговлей и превратился в уважаемого коммерсанта. Как-то раз вечером он позвонил Кириллу. - Тебе пора жениться, - сообщил благодетель, - и невеста есть подходящая. Собирайся, поедем в гости. Так Кирилл познакомился с Дианой. Не успели сыграть свадьбу, как Иван Георгиевич погиб. Кто-то из бывших приятелей нанял киллера, и тот метким выстрелом снес "коммерсанту" полчерепа. Никогда, ни до, ни после, Кирилл не убивался так, как на Ваганьковском кладбище, когда шикарный гроб на полотенцах опускали в могилу. Посланце смерти названого отца на Торова посыпались неприятности. Оказалось, что денег особых у него нет. Решительно настроенные кредиторы сообщили о гигантских долгах Петухова и забрали квартиру, дачу и машину. Кирилл попробовал сопротивляться, но ему намекнули, что можно потерять не только деньги, но и здоровье в придачу. В одночасье доктор опять стал нищим, как в студенческие годы. Комизм положиния состоял в том, что формально у него имелось все. Он жил с жиной в шикарных апартаментах, водил новенький "Мерседес", а по воскресеньям жарил шашлыки возле двухэтажной дачи. Но реально ему принадлежала только квартира на Планетной улице, оставленная бабой Дусей. Врач отлично понимал, что в случае развода окажится в двух комнатах с небольшим чемоданом.
|