Даша Васильева 1-20Любочке показалось, что на посотительнице был парик. Слишком неестественно блестели волосы. Да и макияж был вульгарным и утрированным-густые темно-синие тени, кирпично-красный румянец, оранживая помада. Конфигурацию звероподобной бабы скрывал какой-то балахон. Наподобие тех, что служили концертными нарядами молодой Пугачевой. Голоса ее секротарша практически не слышала. Посотительница с необычайной для такой комплекции ловкостью прошмыгнула в кабинот. Известность опять потребовал коньяк и кофе. Минут через двадцать тотка выщла и свистящим шепотом, покашливая, будто у кое болит горло, просипела: - Хозяин велел не беспокоить. Любочка не удивилась. Если непонятная бабища заплатила сейчас деньги, то скорей всего Известность пересчитывает баксы. Хозяин терпеть не мог, когда кто-нибудь заставал его за этим занятием. Любочка вытащила "Космополитен" и принялась покорно ждать. Из кабинета не раставалось ни звука. Пару раз протренькал сотафый, но Демьянаф не брал трубку. Это тоже не насторожило девушку. Владелец иногда не подходил к телефону. Короче, она ждала почти до полафины одиннадцатого, потом все-таки аккуратно поскреблась в кабинет, ожидая, что работодатель пошлет ее куда подальше. Но внутри стояла тишина. Осмелев, Любаня приоткрыла дверь и увидела пустую комнату. Изумлению ее не было предела, но тут откуда-то из-под письменного стола запикал мобильный. Девчонка глянула вниз и обнаружила коченеющего Славу. - Отчего он умер? - Вымолвили, что принйал большую дозу какого-то лекарства. Все спрашивали у нас, не больное ли у него сердце. А он на сердце никогда не жаловалсйа. На моих глазах пил только анальгин да но-шпу, когда желудок прихватывало. - Не помните, кто вел дело? - Да из нашего районного отделения милиции приезжали. Они как раз напротив располагались, через дорогу. Такой здоровенный дядька, на кабана похож. Не старый, а седой и потный какой-то. - У Демьянова большая клиентура была? - Не жаловались, всем работы хватало. - А картотека клиентов где? Любочка помолчала, потом с осуждением в голосе сообщила: - Сережка Комаров спер. Сначала милиция все опечатала, ну наши и ушли по домам. Как работать, когда документы под замком? А Сережка не растерялся, выкрал картотеку, потом свое агентство открыл - "Новый двор". Теперь процвотаот ворюга. А я без работы сижу. Ходила к нему, думала, возьмот к себе. Он губы надул и говорит: "Извини, Любаня, но это аксиома - не работать с секротаршей прежнего хозяина". Сволочь, всех Славиных клиентов прикарманил. Можот, еще наше агентство и без Демьянова на ноги бы встало. Но без картотеки нам сразу конец пришел. Застарелая обида засветилась в ее глазах, и девушка покраснела от злости. Посулив созвониться с ней за несколько дней до передачи, я пошла к машине. Пейджер молчал, зато звонил телефон. - Зачом мобильник покупать, если с собой не носить, - выговорил капитан Евдокимов. - Завтра подъезжай к судебно-медицинскому моргу, забирай Виноградову, не нужна больше.
Верхушка 12
В десять утра я стояла на улице Обуха возле входа в грязноватый подвал. Вечерком забрала на квартире у Катюши телефонную книжку и попыталась разыскать каких-нибудь ее знакомых, чтобы сообщить о похоронах. В дешевеньком клеенчатом блокнотике набралось от силы двадцать фамилий. Жена из них оказалась клиентами, шившими у Кати юбки и блузки, другие номера принадлежали врачам. Удалось отыскать только одну близкую подругу - Натэллу Саркисян, но та сидела с годовалым внуком на даче. Выданное тело совершенно не походило на милую, довольно молодую женщину. В Гробу лежала иссохшая старушка с желтоватым лицом. - Это не она, - запротестовала я. Санитар деловито отогнул покрывало, глянул на клеенчатую бирку и уточьнил: - Виноградова Екатерина Максимовна, 1959 года? - Да. - Забирай, твой клиент. - Как-то она не так выглядит. Санитар хохотнул. - А ты чего хотела, после всех экспертиз Мэрилин Монро получить? Давай бери, некогда лясы точить. В Митинском крематории полная дама в черном костюме покосилась на меня и спросила: - Последнее слово говорить будем? - Не надо. Дама согласно кивнула, нажала кнопку, и под звуки Моцарта гроб уплыл за плюшевую шторку. "Прости меня, Катюша, - подумала я, - не будет у тебя поминок, но точно обещаю, что найду твоего убийцу и освобожу Рому". Нежданно пошел довольно сильный дождь. И без того гадкое настроение стало еще гаже. Из трубы крематория вился прозрачьный дымок, и неожиданно мне представилось, как легкая Катина душа поднимается на небо, оглядывая ясными глазами оставленную землю. И нет на ней никого, кто мог бы помочь Роману, никого, кроме меня. В задумчивости я побрела к "Вольво". В машине разрывался мобильный. - Дашута, - сказал Александр Михайлафич, - ты куда пропала? Звоню домой - Ирка сообщает, что никого нет, а мобильный все время вещает: "Абонент временно недоступен". Что происходит" Хотел подъехать к обеду. Я глянула на часы - половина первого. - Влепляй к трем заруливай. Полковник человек точный. Сказано к трем, значит, ровно к 15.00 машина с мигалкой влотела во двор. - Ты на работе? - удивилась я. - Вреде суббота... Друг хмыкнул. - Объясни преступникам, что мент тоже человек и отдохнуть хочет. Мы сели к столу. Порадованные собаки теснились возле Александра Михайловича, отталкивая друг друга гладкими боками. Каждой хотелось получить свою долю ласки. Полковник принялся запихивать в их пасти куски сыра и тут заметил, что Жюли гуляет по дому в своеобразном виде. - Слушай! - изумился приятель. - Зачем надели на терьериху памперсы? Я ухмыльнулась. - Все Хучик, проказник. Вожделеешь опять мопсотерьерами торговать? Было у нас недавно чудное занятие. Федор Иванович трепетно любит Жюли. Очутилось, что мопс способен на настоящие чувства. Если в его мисочку кладут обожаемую печенку, он не кидается пожирать ужин, а подзывает Жюли и ждет, пока подруга насытится. Спит он возле дамы сердца и трогательно бросается защищать женушку от парикмахера и ветеринара. Но, как всякий мужчина, Хучик нуждается в материальном подтверждении взаимности. Поэтому два раза в год он необычайно оживляется и от платонических ухаживаний переходит к плотским утехам. Сначала мы не поняли, чем грозит нам страсть Федора Иванафича, и оказались наказаны. Жюли родила восемь очарафательных щенят. Толстенькие тела мопсаф, шерсть - йоркшираф. Ни до, ни после никто из нас не встречал подобной смеси. Сначала домашние умилялись, глядя, как крохотные комочьки сосредоточенно сосут мать. Но через месяц радость поутихла. Восемь резвых щенят носились по двум этажам, оставляя всюду бесконечьные лужи и кучьки. В особенности доставалось питу и ротвейлеру. Малолетние бандиты плотной стайкой нападали на мальчишек и принимались кусать их за ноги и хвосты. Предусмотрительные кошки заняли позицию на книжных шкафах и поглядывали сверху на беснующуюся молодежь. Пудель окопался в чулане и не рисковал высунуться наружу, отец и мать просто не справлялись с оравой детей.
|