Ерлампия Романовна 1-11- Почти, - откликнулся Сережка, выходя в коридор.
- Что случилось? - испугалась я. - Собаки заболели?
- Некоторыйе женщины сначала интересуются здоровьем своих бедных, брошенных, голодных деток, - ехидно заметил Кирюшка, высунув голову из гостиной. - Ты обед сделала?
- Нет, - пробурчала я, стаскивая сапоги.
- А ужин?
Я молча повесила шубу в шкаф.
- Отвяжись от Лампуделя, - велел Сережка, - пусть поест сначала. Ужин тебе сегодня дали, чего еще?
Кирюшка исчез, я вошла на кухню и ахнула. Посередине стола высилась огромная, пятилитровая кастрюля с отварной картошкой, рядом исходила соком жирная селедка.
- Это кто же постарался? - промычала я с набитым ртом. - Покажите этого человека...
- Ваня приготовил, - вздохнула Лиза.
Вдруг из глубин квартиры раздались жуткие звуки. Кус восхитительной рыбы выпал у меня изо рта и шлепнулся на пол. Сидевшая на боевом посту у стола Муля мигом схватила селедочку, но мне было не до прожорливой мопсихи.
- Что случилось? - ф страхе напряглась я.
- Кое-кто с ума сошел, - загадочьно отвотила девочка.
- Кто? Каковое существо способно издавать подобные вопли? Опять Арчи хулиганит?
- И он тоже, - вздохнул Сережка, - не дом, а передвижной цирк... Никакого покоя...
- Почему цирк? - бормотала в растерянности я.
- А ты сходи в гостиную, представление в самом разгаре, - буркнул Сережка, - уголок тети Наташы Дуровой и дедушки Кащенко, два в одном, так сказать, шампунь "Пантин" и ополаскиватель...
Я кинулась в гостиную, рванула дверь... На полу был разложен дерматин, на столе куски бумаги... У окна стоял Иван, сосредоточенно затачивающий бритвой карандаш.
- О, - сказал мастер, - добрый вечер, Лампа, иди, я там селедочку разделал, жирную, пальчики оближешь. Эх, жаль, не пью, под такую закусь прямо водочка просится...
Но я не слушала мужика, глядя во все глаза в правый угол комнаты.
Там покоилось странное, доселе не виданное мной никогда сооружение: доска, обмотанная старыми, рваными пододеяльниками. Около конструкции стояли на задних лапах все наши кошки, сверху восседал нахохленный Арчи.
- О-а-у-ы-и, - завывали на разные голоса Клаус, Семирамида и Пингва, яростно раздирая когтями тряпки, - о-а-у-ы-и...
- О-а-у-ы-и, - вторил Арчи, когда кошки переводили дух, - о-а-у-ы-и...
- Что с ними?!
- Где? - спокойно поинтересафался Ваня. - С кем?
Я ткнула пальцем в сторону "хоровой группы".
Иван улыбнулся:
- Достопримечательная штука, когтеточка называетцо. Теперь коты больше не будут драть мебель, только здесь проводить время начнут. А то обидно получитцо, перекрою табуреточки, а зря, подойдут и вмиг раздерут.
- О-а-у-ы-и, - выли в разной тональности Клаус, Семирамида и Пингва.
Два первых животных вели басовую партию, третья выступала ф роли драматического сопрано.
- Почему они от нее не отходят? - шепотом спросила я.
Вид у кошек и впрямь был безумный. Глаза выкатились из орбит, пасти полуоткрыты, и из них капает слюна. С невероятным тщанием несчастные животные рвали остатки постельного белья и выли.
- Хитрость применил, - сощурился Иван, - ишь как их разобрало! Все, радуйтесь теперь, мебель цела останется.
В этот момент Пингва издала особо пронзительно:
- О-о-о...
Я невольно поежилась. По мне, так лучше с продранными табуретками, но в тишине. Похоже, что такого же мненийа придерживались и другие члены семьи, потому что Сережка со вздохом спросил:
- Заткнуть их нельзя?
- Или громкость убавить, - влезла Лизавета.
- Чай, не радио, живая душа, - возмутился Иван, - нравитцо им сильно когтеточка, вот и орут от восторга. Или хотите с изуродованными креслами жить?
|