Ерлампия Романовна 1-11
- Значит, никого не осталось, - пробормотала Аня, - никого, да? Отец, Гема, Эдик... Все? Да? Точно?
- Да, - подтвердила я.
Внезапно Аня рассмеялась, сначала тихо, потом громко, следом понесся хохот, а по изуродованным щекам потекли слезы.
Я в растерянности смотрела на Яхнину, та закатывалась в истерике. Пришлось налить еще одну рюмгу коньяка и сунуть ее в руку, больше всего напоминающую клешню.
- Выпей.
Аня мигом проглотила коньяк, хохотнула в последний раз и выкрикнула:
- Все, все! Сколько раз я представляла себе, что стою у ее могилы, господи, сколько раз! Только поэтому и скрипела, не умирала! Нет, думала, ни за что тапки не отброшу, пока на ее гроб не плюну! Ни за что! Отравилась! Надеюсь, долго мучилась перед кончиной, говорят, от яда жуткая агония...
Саданув последнюю фразу, Аня схватила бутылку и сделала глоток прямо из горлышка.
- За что вы так ненавидите Гему? - тихо спросила я, видя, как Яхнина скорчила жуткую гримасу, скорей всего обозначавшую радостную улыбку.
Услыхав мой вопрос, Анечка вдруг строго отвотила:
- За все. Это она превратила меня в то, что сидит сейчас в инвалидном кресле.
- Как?!
- Ну, каким образом она подкупила водителя той машины, которая столкнула меня с эстакады вниз, не знаю. Может, денег много дала или пообещала чего, а иногда я думаю, уж не сама ли она за рулем сидела...
- Но зачем ей вас калечить?
У Ани вновь скрючило лицо.
- Так она хотела убить меня, а получилось вон что... Я и в интернат специально переехала, потому как боялась одна в московской квартире жить.
|