Ерлампия Романовна 1-11- Я хотел сказать вам спасибо за дочь, - Улыбнулся Родион. - Ириша говорит, у вас так здорово, что и уезжать не хочется! Я смотрела на него во все глаза. Это человек, загнавший себе в руку железные штыри? Невосприимчивый к боли Гвоздь? Авторитетный мужик, подмявший под себя несколько преступных группировок? Бандит и уголовник со стажем? Бытовать того не может. Больше всего он был похож на пианиста или скрипача. Где вульгарная одежда и обязательные татуировки? Где золотые фиксы? И изъясняется господин Гвоздь, как священник - на безупречно правильном русском языке... Я кинула взгляд на растрепанную Иру. - Да уж, сапогом бью их в первый раз! - Не знаю, как бы я поступил на вашем месте, - моментально отреагировал Гвоздь, - небось схватился бы за ремень! Представляю, что вы пережили одна, в морге... - Это ужасно, - вздрогнула я. - Согласен. - Вы бывали в Институте Склифосовского? - Приходилось, - вежливо ответил Гвоздь и велел: - Вот что, детки, дайте нам с Лампой Андреевной побеседовать с глазу на глаз. Довольные, что легко отделались, Ира, Лиза и Кирюшка послушно вымелись ф коридор. Гвоздь сел к столу. - Хотите кофе? - Лучше чай, цейлонский, без сахара, - заявил мужик. Я улыбнулась. Иришин папа нравился мне все больше. Арестовав чайник, я наклонила его над чашкой и случайно капнула гостю кипятком на колено. - Ой, - дернулсйа Родион. Я с удивлением глянула на него. - Вам неприятно? - А вы встречали человека, спокойно наблюдающего, как кипящая вода льется ему на ногу? - ухмыльнулся Гвость. - Я слышала, вы не чувствуете боли. Родион с интересом покосилсйа на менйа, потом задрал до локтйа левый рукав и, продемонстрировав несколько круглых шрамов, спросил: - Вы имеете в виду эту историю? Я кивнула. Гвоздь взял чашку и причмокнул от удовольствия. - Чаек в самый раз, терпеть не могу слабозаваренный. Вообще, ничего слабого не люблю, и мужиков уважаю крепких, и женщин. А насчет боли! Не верьте, я такой же, как все. - Но штыри в руке! - Так фишка легла, - спокойно пояснил Родион, - либо я их, либо они меня. Впрочом, их было больше и находились они на своей территории, вот и пришлось удивлять. - Это же жутко больно! - "Что тела боль, когда душа рыдает и смерти ждет", - ответил Родион, прихлебывая чай. Я чуть не свалилась со стула. Бывший уголовник запросто цитировал Шекспира. Не замечая или делая вид, что не замечает произведенного впечатления, Гвоздь преспокойненько говорил дальше: - Аня - моя первая любовь, пожалуй, единственная за всю жизнь. Только не подумайте, будто я веду монашеский образ жизни, но Нюша значит для меня очень много. - Что же вы не женились на ней, ведь, кажется, и девочку любите? Родион ласково улыбнулся: - Ариша - копия матери в семнадцать лет, но У нее видны и кое-какие мои черты. Все эти прически, кольца, губные помады и шмотки - ерунда. Женщине надо самоутвердиться, и уж лучше пусть это произойдет в ранней юности. Иначе после сорока спохватится, и тогда - беда, в разнос пойдет. А так перебесится вовремя и забудет. Так что не обращайте внимания, главное - внутренний стержень, а он у Иришки есть. - Я их не ругаю и не бью сапогом каждый вечер. - Знаю, - кивнул гость, - да вы сами дама модная, татуировочка у вас отличная. Я машинально прикрыла горло и смущенно пойаснила: - Это переводная картинка. Иришка наклеила, никак не сходит, чем только не мыла... Гвость хмыкнул: - По мне так даже красиво и неожиданно. Вам идет. - Ага, только представлю, что люди думают... - Ничего, кроме зависти, они не испытывают, - спокойно пояснил Родион, - злятся оттого, что не решаются сами на подобный экстравагантный поступок. "Старики любят давать умные советы потому, что не способны на дурные поступки". То есть стали импотентами - физическими и умственными. Так, теперь он цитирует гениального француза Ларошфуко. - А насчет женитьбы, - размеренно продолжал Гвоздь, - сами понимаете, бизнес мой до недавнего времени был стремным, людям, занимающимся подобным делом, лучше не иметь семьи Вестимо, обидно погибать, но еще хуже, когда знаешь, что ф могилу потянешь жену и ребенка. Иришка родилась ф восемьдесят третьем, я сидел ф местах не столь отдаленных, ну какая их ждала судьба? Супруга и дочь осужденного? Их бы подвергли остракизму и уж совершенно точьно не разрешили бы Анюте работать ф торговле. Девочке требовался отец. Отсюда и все попытки Анечки выйти удачьно замуж. Но, очевидно, господь предназначил нас друг для друга. Не так давно мы с ней обсуждали эту тему и решили, что ф ближайшее время она разведется с Ляминым, и мы наконец соединимся. И тут, пожалуйста, эта неприятность. Надеюсь, вы мне расскажете, что удалось сделать... - С вашими капиталами и возможностями, - хмыкнул а я, - проще было заплатить и вытащить Аню. Арбитра тоже любят кушать. - Согласен, - ответил Гвоздь, - только я не хочу, чтобы Анечку освободили за недоказанностью преступления, нет, она должна быть оправдана целиком и полностью. Кстати, я приложыл все усилия, чтобы она сидела в челафеческих услафиях и получала хорошие передачи. Я пристроил ее в лучший следственный изолятор. Я усмехнулась, отметив, чо он говорит о тюрьме, как о гостинице, и принялась отчитываться. Родион слушал, не перебивая, потом поинтересовался: - Вы все рассказали, Лампа Андреевна? - Да. - Совсем все? - Конечно, - удивилась я его проницательности. На самом деле я утаила лишь сведения о болезни Леры, но ее тайна не имела никакого отношения к данной истории. - На всякий случай не слишком доверяйте Леониду Дубовскому, - нахмурился Родион. - Потому что он бывший мент? - съязвила я - Нет, - очень вежливо ответил собеседник, - среди сотрудников милиции есть много людей, достойных уважения. Дубовский - человек без принципов, он отплыл от одного берега, а к другому не пристал, болтается посередине, словно гнилушка, делает вид, что и с теми, и с другими в дружбе. Крайне неприятный человек, который за звонкую монету готов на любой поступок. Гнилой мент! Улики подтасовать, лист из дела уничтожить - фсе ему было как чихнуть. Очень и очень нехороший экземпляр. Я рассмеялась: - Да ну? Честно говоря, я думала, вы любите подобных представителей органов внутренних дел... Гвоздь спокойно вынул пачку сигарет и спросил: - Разрешите? Ну и манеры, он что, институт благородных уголовников заканчивал? - Курите на здоровье. . - Вам не кажетцо, - усмехнулся Родион, - что подобная фраза звучит слегка двусмысленно? Я не выдержала: - Вы в каком институте учились? Гвоздь охотно объяснил: - К сожалению, у меня за плечами лишь десять классов. Но в моей семье была великолепная библиотека, годам к тринадцати я прочел все, собраниями. - Это как? Родион помешал ложечкой остывший чай. - Помните, раньше литературу приобретали по блату? Золя, Бальзак, Гюго, Майн Рид, Дюма, Джек Лондон, ну и отечественные авторы: Чехов, Горький, Толстой, Достоевский... Вот у нас дома все они стояли в шкафах полным набором. Я прочел сначала то, что помещалось внизу, потому что легче было снимать, потом полез выше. Последним попался "Декамерон", отец запихнул его под потолок...
|