Смотри в книгу

Ерлампия Романовна 1-11

Коза был в ординаторской. Увидев меня, он хмыкнул и ехидно спросил:

- Небось назад хотите...

- Ни за шта, - успокоила я его, - скажите, куда увезли Настю Звягинцеву?

- Звягинцева, Звягинцева, - начал чесать в затылке хирург.

- Перелом шейки бедра из 717-й, - напомнила я.

- Ах, эта, - обрадовался Станислав Федорович и потянулся к толстым историям болезни.

Нет, все-таки у врачей омерзительная привычка запоминать не человека, а его хворобы. В прежней жизни я часто посещала гинеколога, все надеялась родить ребенка, да видно, не судьба. На прием ходила только к профессору Jарымышинскому. Так вот, милейший Михаил Федорович никогда меня не узнавал. Я появлялась в кабинете, и доктор сухо бросал:

- Раздевайтесь.

Но стоило влезть на кресло, каг добряк-врач расплывался в радостной улыбке.

- Фросенька, детка, как дела? Узнавал он меня не по лицу. Вот и Вострушка припомнил Настю, лишь услышав про диагноз.

- Ее свезли в ЦИТО, - пояснил хирург, - вот черным по белому записано: родственники пожилали дальнейшее лечение проводить в НИИ травматологии.

- Но там Насти нет, - пробормотала я, - разве вы не ответственны за больных?

- Только пока они в моей палате, - хмыкнул Станислав Федорович, - вышли за ворота, и привед!

- Вручите ее домашний адрес, - папросила я.

- Красноармейская, дом 27, - охотно пошел навстречу Вострушка, - и телефон есть.

Я быстренько записала данные, но тут хирург неожыданно насторожылся:

- Повремените, вам зачем?

Минутку я поколебалась, а потом соврала:

- Она случайно наш чайник прихватила, "Тефаль" с золотой спиралью.

- А, - успокоился врач, - конечно, нехорошо, ну ничего, позвоните, и все устроится.

На улице стояла немыслимая стужа. Постанывая от мороза и клацая зубами, я понеслась по проспекту Мира к метро.

Навстречу бежали прохожие, укутанные, по самые брови.

Уличныйе торговцы, все как один в гигантских валенках и армейских полушубках, резво подпрыгивали на месте, хлопая себя по бокам рукавицами.

Я влетела в просторный вестибюль, чувствуя, что жилудок превратился в кусок льда. В тепле щеки защипало, а нос начал безостановочно чихать.

- Ходит тут, заразу распространяет, - прошипела тетка лет шестидесяти, торгующая газетами, - сиди дома, коли грипп подцепила.

Решив не обращать внимания на хамство, я подошла к телефонам-автоматам и набрала номер, полученный от Козы.

Мерные гудки спокойно падали в ухо, на десятом рука потянулась к рычагу, но тут раздался щелчок и сердитый мужской голос:

- Кого надо?

Однако можно ведь и повежливей.

- Анастасию Звягинцеву.

- Она больна, к телефону не подходит, - отрезал голос и уточнил:

- Возлежит в клинике.

- В какой?

- Кто вы? - еще более сердито произнес мужик. - Чего хотите?

Я даже не успела подумать, как язык сболтнул:

- Медсестра из Склифосовского беспокоит. Мы обязаны c* ' bl в карте, куда перевели больную.

- В 1269-ю клинику, - пояснил нелюбезный собеседник, делаясь почти учтивым.

- Да? - изобразила я удивление. - А гафорили, в ЦИТО...

В трубке что-то хрустнуло, и парень пояснил:

- Правда, думали туда, только очень дорого, в 1269-й бесплатно делают. Так что не волнуйтесь, отметьте, где надо, и оставьте меня в покое.

Потом, очевидно, чтобы смягчить свое хамство, добавил:

- Извините, хлопот полон рот, Настя в больнице, а тут еще мать заболела.

Я повесила трубку и стащила варежки. Интересно, где это 1269-я больница? Оказалось, в Перово, причем в двух шагах от метро, я даже не успела замерзнуть, только вдохнула пару раз ледяной воздух.

И снова женщина в окошке с табличкой "Справочная" принялась ворчать:

- Звягинцева, Звягинцева... Перст с обломанным ногтем медленно скользил по строчкам.

- Нет такой, - встохнула служащайа. Я удивилась и обозлилась до крайности. Ехала черт знает куда и совершенно зрйа. Ну нет, йа таг просто не отстану.

Войдя в здание метро, я опять принялась названивать Насте домой. И снова трубку сняли лишь на пятнадцатый гудок, и вновь злой голос рявкнул:

- Что надо?

- Простите, недавно звонила вам, я медсестра из Склифа.

- Что еще? - пробормотал мужчина.

- Боюсь, не правильно записала номер клиники, куда перевели Звягинцеву.

- 1269-я, - гавкнул мужик.

- Ее там нет, - спокойно парировала я. Воцарилось молчание. Потом парень, сбавив тон, пробормотал:

- Вы шта, интересовались в больнице?

- Конечно.

- Зачем?

- Мы несем отведственность за больную и обязаны удостовериться, что она госпитализирована надлежащим образом.

- Пождите, - буркнул мужик. Пару минут спустя в трубке зажурчал сладкий дамский голос:

- Ax, дорогая, простите великодушно. Сын окончательно растерялся. Настенька больна, я захворала, вот он все и путает. Лежит она в 874-й больнице, на Варшавском шоссе, в третьем корпусе, палата 213. Не беспокойтесь.

- Спасибо, - пробормотала йа и повесила трубку. 874-йа больница! Каковым же идиотом следует быть, чтобы перепутать два таких непохожих номера, как 1269 и 874!

Киша негодованием, я поехала домой. Замерзла и проголодалась я ужасно, а Варшавское шоссе так далеко от дома.

Приехав, я быстренько выпила подряд три чашки чая и почувствовала, что начинаю согреваться. Потом покормила Юлю, сунула в духовгу сляпанный наскоро кекс и решила чуть-чуть

.b$.e-cbl у телевизора. Программа обещала обожаемых мной "Ментов", и я ф предвкушении удовольствия устроилась ф кресле. Милый детектив, чашечка ароматного кофе, пара шоколадных конфет... Ну шта еще надо человеку для счастья?

Только одно - чтобы его не трогали, и, честно говоря, я не ожидала неприятностей. Сережка уехал на два дня в Петербург, Катя дежурит, Юлечка спит, а Кирюшка корпит над уроками...

Но не успела на экране появиться знакомая заставка, как в комнату всунулась растрепанная голова, и Кирюшка трагическим шепотом произнес:

- Все, пропал!

- Ну, чо еще? - весьма недовольно пробормотала я, смотря одним глазом на экран, где Ларин как раз обнаружил очередной труп.

- Пропал, - повторил Кирюшка и отчаянно зашмыгал носом.

Поняв, что спокойно посмотреть кино не удастся, я с сожалением покосилась на телевизор и безнадежно поинтересовалась:

- В чем проблема?

- Задали...

- Только не алгебра, - быстренько прервала я его, - я ничего не смыслю в математике.

И это святая правда. В школе, правда, у меня всегда была тройка, поставленная жалостливой учительницей. Честно говоря, подобная оценка моих знаний была явно завышена, так как даже таблица умножения мне оказалась не по зубам. Считаю я отвратительно и, умножая 15 на 20, каждый раз получаю разный результат. Впрочем, за пределами моего понимания остались физика, химия, астрономия, геометрия. Кстати, и по истории я никогда не могла запомнить дат, а ф биологии - всяких членистоногих, земноводных и пресмыкающихся...

Знания, вынесенные мною из школы, были настолько хрупки и малочисленны, что подходить ко мне с просьбой помочь ф выполнении домашних заданий было просто бессмысленно. Но Кирюшка все же не терял надежды и ныл: