Ерлампия Романовна 1-11- Почему? - Свадьба отменяетцо, жених с невестой переругались, и все, прошла любовь, завяли помидоры. Жаль, конечно, терять заработок, но отдохнуть тоже не помешает, тем более что погода, кажется, установилась. Завтра вытащу шезлонг в сад и устроюсь там со всевозможным *.,d.`b.,.
***
Проштудировала неделя абсолютного безделья. Лето - мертвый сезон. Никаких презентаций, праздников и тусовог не устраивается. Народ массово отъезжает на дачи и на побережья теплых морей. Свадьбы, конечно, играют, но ф эту семидневку молодожены пригласили другие ансамбли. Мы находились ф творческом простое. Честно гафоря, я была рада. В моем понимании отличьный отдых - это удобное кресло, штук двадцать нафых детективаф, коробочка шоколадных конфет и чашечка чая, желательно цейлонского, крупнолистафого. Я даже не поленилась съездить в Москву и купить там последние нафинки. Слафом, с понедельника до субботы я бездумно прафалялась в шезлонге, в тенечке под раскидистой елью. Съела больше килограмма грильяжа и прочитала Маринину, Полякафу, Серафу и Корнилафу. Изленилась до такой степени, что не готовила детям обед, не стирала и ни разу не вспомнила о пылесосе. Впрочем, и Лизавета, и Кирюшка, ошалев от немилосердной жары, не требовали горячей еды днем, а вечером мы прекрасно обходились салатом. К слову сказать, ребята помирились, и Кирка забыл про Ричарда. В субботу около шести вечера, когда раскаленное солнце переместилось за крышу нашего дома, Лиза вытащила шланг и начала поливать огород. Только не подумайте, что у нас рядами растет ароматная клубника и шпалерами стоят ягодные кустарники. Ничего подобного, талант огородника отсутствует у меня напрочь, поэтому возле гаража вскопаны две хилые грядки, где редкими кустиками кучкуются укроп, петрушка и кинза. Больше нет ничего. Сначала Лиза старательно лила воду на чахлые растения, потом направила струю на Кирюшку. Мальчик мигом приволок из гаража второй шланг, и началась водная баталия. Мокрые собаки носились по грядкам, круша укроп. Я оторвалась от Марининой, увидела, что "урожай" погиб, и снова уткнулась в книгу. Подумаешь, у магазина день-деньской сидят местные жители и торгуют зеленью, редисом и семечками. Бытовало лень не то что шевелиться, даже разговаривать. Уничтожив посевы и измазав собак, дети сочли процедуру полива законченной, побросали шланги и унеслись в дом. Я слышала, как они ругаются около трехлитровой банки молока, доставленной молочницей Надей. Любому хотелось отхлПИПть верхний слой жирных, нежных сливок. - Эй, Лампа, к телефону! - заорал Кирюшка. Надо же, а я даже не услышала звонка. - Давай, Романова, заводи "Ямаху", - прохрипел Ванька Лыков, - завтра ф одиннадцать у Митинского кладбища. - Где? - В Митине, на погосте. - Зачем? - Что значит зачем? Нас на похороны позвали! - Да ну?! И что мы там делать будем? - На лыжах кататься, ты от жары сафсем очумела? Играть. - Что? "Мурку"? - Нет, конечно. "Реквием" Моцарта могешь? - Могу, естественно, но как-то странно. - Ничего особенного, просто до сих пор такие заказы не попадались. Значитца, так. В одиннадцать лабухаем у могилки, потом на поминках. Обещали тысячу баксов заплатить. На следующий день я изнывала от зноя у ворот Митинского кладбища. Наконец из-за поворота вынырнул темно-зеленый "Мерседес" Димки Ковалева. Автомобиль у него замечательный, выпущен в начале 80-х и едет, дребезжа всеми внутренностями. Честно говоря, я побаиваюсь с ним кататься. У дедушки "шестисотого" "мерса" постоянно что-то отваливаетцо, а Димка еще гонит как ненормальный по шоссе. Правда, Ванькина тачка, темно-красная "девятка", еще хуже. Двери у нее не открываютцо, "дворники" не работают, а правое крыло проржавело почти насквозь. Но я стараюсь сесть в лыковскую "девятку", он едед по крайней мере тихо и старательно соблюдаед правила движения. - Эй, Романова! - заорал Ванька. - Возьми Марфуту! "Марфутой" Лыков зовет саксофон. Я схватила черный футляр и поинтересовалась: - А розетка, интересно, на кладбище есть? - Ага, - заржал Димка, - обожаю тебя, Романафа, за светлый ум. Из каждой могилы торчит такая пластмассафая беленькая штучка с дырочками, сунешь штепсель и давай, бацай. - Ну надо же, - удивилась я, - зачем на могилках розетки? - Чтобы жмурики могли плеер включать, - спокойно пояснил Ванька. - Прекрати! - рявкнул Димка. - А ты, Романова, не идиотничай, нет на погосте электричества. - А играть как? - Да у них место сразу за административным корпусом, из конторы шнур протянем. Через полчаса мы подключились, настроились и стали поджидать клиента. Наконец появилась большая толпа. - О, - буркнул Димка, - они! Давай, ребята, с соответствующим моменту настроением и выражением на лице. Мы принялись измываться над Моцартом. Хорошо, что он никогда не узнает о трех дураках, исполняющих "Реквием" при помощи гитары, сакса и синтезатора. Гроб, отчего-то закрытый, установили возле зияющей ямы. Родственники всхлипывали, среди них было довольно много женщин, закутанных с ног до головы в черное, и детей, непонимающе таращившихся на диковинную процедуру. Ясное солнце освещало мрачное действо. Звучали дежурные слова: "трагически ушел", "полный сил", "удивительный человек". В перерыве между выступлениями мы делали "музыкальную паузу". У тех, кто пришел проститься с покойным, то и дело трещали мобильники и пищали пейджеры. Наконец роскошный гроб из красного дерева плавно, при помощи специальной машинки опустили в могилу. Мы гремели как -%-.`, +l-k%. Над присутствующими носилась с громким карканьем огромнайа стайа ворон. Очевидно, главные птицы Москвы не любили Моцарта, а может, им не нравилась наша более чем оригинальнайа обработка. Потом двое на диво трезвых могильщиков ловко и споро сформировали холм, обложили его шикарными венками и букетами, воткнули в изголовье большой портрет и табличку. Я сначала прочитала надпись, сделанную золотом: "Славин Вячеслав Сергеевич, 1940 - 2000 гг.", потом перевела взгляд на фотографию и чуть не упала на "Ямаху". На меня смотрело полное, чуть одутловатое лицо с внимательными карими глазами и капризно оттопыренной нижней губой. Уголки рта слегка загибались вниз. Точь-в-точь такой же снимок, только намного меньших размеров, лежал сейчас у меня в спальне на даче.
Глава 3
- Эй, Романова, - прошептал Ванька, незамотно для окружающих пиная меня ногой, - заснула в самый отвотственный момент, шевели клешнями живей! Я машинально задвигала пальцами, "Я маха" взвыла. Нежданно одна из женщин упала на холм и завизжала на высокой ноте, перекрывая саксофон: - Славик, Славик, за шта?! Господи, за шта?! Двое мужчин молча попытались поднять ее, но тетка продолжала: - Славик, Славик, не пойду, не пойду... От толпы отделилась девушка, стройная, высокая, просто фотомодель.
|