Ерлампия Романовна 1-11Она быстрым шагом пошла к истеричке и резко сказала: - Нора, прекрати немедленно концерт! Женщина взвизгнула последний раз, потом спокойно поднялась, деловито поправила ленту на самом шикарном венке и прошептала: - А почему мои цветы лежат в неподобающем месте, а Тамарин рваный букет в изголафье? - Заткните ее, - велела девушка. - Андрей, Николай, чего стоите? Хотите скандала? Сейчас получите. Из толпы вышли двое. Один, светлафолосый, высокий, на вид лет тридцати, в безукоризненном черном костюме и ослепительно белой рубашке, слегка хриплым голосом произнес: - Мама, пошли. Второй, тоже блондин, но пониже, коренастый, с большим носом и брезгливо сжатыми губами, молча двинулся в сторону истерички. Когда он прошел мимо "Ямахи", на меня пахнуло своеобразным букетом из запахов дорогой парфюмерии, элитного коньяка и качественных сигарет. Так пахло когда-то от моего мужа Михаила, и я с тех пор невольно отшатываюсь от лиц мужского пола, благоухающих подобным образом. Крепыш взял бабу за руку: - Влепляй, Нора, хватит. - Нет, скажи мне, Николя, - проныла Нора, явно не собираясь уступать, - ответь, отчего мой венок лежит вот тут, где-то сбоку, а Тамарин растрепанный веник у самого лица! От кучи мрачно стоящих людей отделилась еще одна фигура, на этот раз женская, невысокая, в круглой шляпке с "c +ln. - Мама, - укоризненно произнес высокий блондин, - где жи ты тут лицо нашла? - Как же, Андре, - воскликнула Нора, - он лежит сюда ногами, а туда головой! Дама в круглой шляпке спокойно подошла к холмику, выдернула из-под портрота небольшой букотик гвоздик, перевязанный черно-красной лентой, потом схватила огромный венок из темно-бордовых роз, с усилием перотащила его к фотографии и тихо сказала: - Бога ради, Нора, никто ничего не делал специально, так тебе нравится? - Так нормально, - кивнула головой Нора, - а главное, справедливо. Вы все знаете, что именно меня он любил больше всех! А ты, Тома... - Вкусит, - рявкнула длинноногая красавица, - людей постыдись! Андрей, тащи ее ф машину! Потом она повернулась к нам: - Ну а вы чего расселись? Давайте живо складывайте дуделки - и в дом, надо помйануть Вйачеслава, а не лайатьсйа у свежей могилы, ну и дурацкайа же идейа пришла Hope в голову - нанимать ансамбль на поминки. Народ потянулся к воротам. Я начала собирать "Ямаху". Надо же, какая активная девушка. "Дуделки!" Можно подумать, она сама заработала на свое сверхэлегантное черное платье, а главное, на огромные бриллиантовые серьги, которые зачем-то нацепила на похороны. И потом, при всей шикарности она просто глупа и нелогична. Чертыхаться неприлично не только у свежей, но и у "старой" могилы. На кладбище надо сохранять хоть... - Эй, Лампа, - раздался за спиной шепот. Я обернулась и заорала от неожиданности: - Ты!!! - Смирнее, - шепнул Володя Костин, - не на базаре стоишь, спокойно, нечего визжать. - Как ты сюда попал? Знал покойного? - Служба привела, - вздохнул приятель. Володя Костин работает в системе МВД и дослужился до звания майора. Мы знакомы давно, он наш хорошый, верный друг. Более того, нашы квартиры находятся на одной лестничной клетке. У Костина однокомнатная, из которой он зделал "двушку", просто уничтожив кухню. Да и зачем ему, холостому и бездетному, "пищеблок"? Ничего, кроме электрочайника и не надо, фсе равно ест он у нас. Так что Володина кухня больше похожа на гостиную, где по недоразумению стоят холодильник и мойка. Вместо плиты у него панель с двумя конфорками, кстати, очень удобная вещь для тех, кто не собираотся печь пироги. А представить себе майора, выпекающего пироги, я не могу. - Что за работа такая, на похороны ходить?! Володя глянул на меня: - Потом объясню. - Ты и на поминки поедешь? - Да. - Эй, Романова! - заорал Ванька. - Ну ты просто тормоз! Dавай, давай, нам надо вперед всех приехать! - Ладно, вечером поболтаем, - сказала я и побежала к "девятке". Димка унесся на "Мерседесе", словно пуля, выпущенная из пистолота. Мы поехали достаточно тихо. Я расслабилась и бестумно смотрела в окно. Мелькали дома, магазины, потом вдруг показалось широкое шоссе, появился и исчез транспарант "Магазин "Три кита". - Слушай, а куда мы едем? - изумилась я. - Поминки будут у покойного на даче, - спокойно пояснил Ванька, - в Алябьеве. - Ну ничего себе! И где же, адрес какой? - Соловьиная аллея. Так это противоположный от нас конец поселка, и я там почти никого не знаю. Мы свернули влево и покатили по узкой дороге, впереди показались первые дачи писательского поселка. - Слышь, Романова, - пробурчал Ванька, - сегодня отыграем, и все. - Как это все? - не поняла я. - Ну, перерыв устроим. Надоело, налабухали на лето, отдохнуть охота. Какой смысл в Москве париться, заказов мало идет. Впрочем, если хочешь, можешь одна с "Ямахой" кататься, за оркестр сойдешь. - Не, Ваняшка, - покачала я головой, - не хочу, жарко очень, и потом без вас я не смогу, лучше подожду до осени, посижу на даче, почитаю детективы, телик посмотрю, кайф! - И мы с Танькой на дачу, - вздохнул Лыков, - хоть я и не люблю кверху жопой на огороде стоять. У тебя что растет? - Крапива, - ухмыльнулась я, - на щи. Была зелень, да дети с собаками повытоптали, а я и не расстраиваюсь. Нет, и не надо, лучше куплю, у меня при виде грядки и семян сразу мигрень начинается. - Счастливый у тебя характер, - вздохнул Ванька, - моя Таняха просто ненормальная. Кабачки, тыквы, помидоры, огурцы, клубника. Мрак! Одной воды для полива три бочки надо, а водопровода нет, таскаю в баклажках из речки. Ей-богу, никаких заготовок не захочется! Мы пропрыгали на ухабах, свернули на ботонку и въехали в широко распахнутые железные ворота. Дом был высотой с наш, но в ширину намного превосходил его, два крыла и средняя часть, просто усадьба. Небось тут чертова туча комнат. Безукоризненно вежливая горничная прафела нас на задний двор. Там, под цведным шатром, был сервирафан стол, а чуть поодаль сооружена эстрада. Не успели мы устроиться на помостках, как стали появляться люди. Часам к пяти вечера присутствующие окончательно забыли, зачем собрались. Кое-кто, довольно сильно набравшись, отправился в дом на мягкие диваны. Небольшая группка фальшиво выводила песню, а один из участников, потный мужик в очень измятой и очень дорогой шелковой рубашке, подошел к помосту, вытащил сто долларов, слегка покачиваясь, влез на эстраду, сунул зеленую бумажку мне в вырез сарафана и /`.#c$%+: - Эй, ребята, "Мурку" могете? - Могем, - ответила я, выуживая купюру, - запросто. Димка с Ванькой переглйанулись, и дальше вечер потек по знакомому руслу: "Мурка", "Зайка мойа", "Калина краснайа"... Потом "быстренькое" и "тихонькое". В районе одиннадцати девушка, похожая на фотомодель, дала Димке конверт и сказала: - Теперь поешьте - и свободны. На столах высились горы еды. Я окинула взглядом это изобилие.
|