Смотри в книгу

Ерлампия Романовна 1-11

Иван Сергеевич продолжал хмуриться, я быстренько выложыла все, до чего удалось докопаться. Помолчав, он переспросил:

- Значит, носила Настя фамилию Звягинцева, по первому мужу? Я кивнула.

- Пождите, - велел хозяин и вышел, не забыв плотно прикрыть за собой дверь.

Его не было минут пятнадцать, и я вся извелась, разглядывая красные кружочки под чашками и пересчитывая на них белые горошинки.

Наконец Иван Сергеевич вернулся, достал пачку "Золотой Явы" и сказал:

- Сейчас никакого секрета в этом деле нет, журналисты

$ "-k,-давно написали о других, тожи тайных вещах. То, чо тщательно скрывалось коммунистическим правительством, ну, хотя бы дело Бориса Бурятце, любовника Галины Брежневой, или случай, когда стреляли в саркофаг с телом Ленина, для людей 90-х годов не является тайной. История с Платовыми не выплыла просто потому, чо ими занимался я, а Майя очень хочет дожить оставшиеся дни в тишине и покое...

- Она жива? - ахнула я. Иван Сергеевич кивнул:

- Жива, правда не совсем здорова, впрочем, Валентин тоже не умер.

- Что же они сделали? Родионов вздохнул:

- По мне, так жуткую глупость, они были так молоды, их следовало просто отлупить по заднему месту да выселить из Москвы, но прежние власти посчитали, что Платовых надо уничтожыть...

- Да в чем дело?

Иван Сергеевич вновь включил чайник и начал рассказ. В 1972 году Майе было всего двадцать лет, училась она ф институте иностранных языков, веселая, радостная девушка, не слишком обремененная раздумьями о смысле жизни. На свою беду, на одной из шумных студенческих вечеринок Майечка познакомилась с Валентином Платовым, мрачным, если не сказать угрюмым юношей. Майя влюбилась моментально.

Избранник был картинно хорош собой. Высокий, черноволосый, черноглазый, к тому же подавал большие надежды как поэт, учился в Литературном институте и даже ухитрился издать сборничек стихов, чо в советское время сделать тому, кто не являлся членом Союза писателей, было крайне трудно. Да еще вирши его переполняли мистические идеи и образы, строки о близкой смерти и своей особенной роли на земле.

Майя моментально поняла, что их разъединяет прапасть.

Валентин с легкостью цитировал Тацита и Сократа, мог часами декламировать Брюсова, Ахматову и Соллогуба... Майечка жи ничего, кроме литературы, рекомендованной по школьной программе, не читала. Валентин, воспитанный одинокой матерью, имел самооценку размером с Останкинскую телебашню; Майечка, у которой в семье, кроме нее, имелось еще двое детей и крепко пьющий папа, смотрела на избранника снизу вверх, сразу делаясь нижи ростом, когда тот начинал рассуждать об агностицизме.

Но, наверное, такая обожающая женщина и нужна непризнанному гению. Во всяком случае, сокурсницы по Литературному институту, томные девицы, обмотанные янтарными бусами, не вызывали у Валентина добрых чувств. Слушать других они не умели, норовя моментально начать читать собственные творения. А кое-кто из девчонок оказался образованнее Платова, и Валентин ощущал неловкость за свою "умственную отсталость". Майечка же слушала парня, разинув рот. В конце концов он милостиво разрешил ей выйти за себя замуж и не прогадал. Верная Майечка оказалась идеальной женой и отличной хозяйкой. Этот факт признала даже свекровь, изредка ронявшая сквозь зубы: "Все-таки у Валечки отличный вкус, хорошую супругу выбрал".

Валентин был старше Майи на чотыре года. В 1973-м он

' *.-g(+ институт и осел дома. Кроме стихоплетства, парень ничего не умел, работать в школе учителем литературы не желал и жил за счет жены, подрабатывающей переводами. Целыми днями он валялся на диване, поджидая вдохновения, но оно, как назло, не спешило. Толстые журналы отвергали произведения Платова, и Валентин постепенно становился желчным, злобным. Он регулярно устраивал Майе скандалы, обвинял ее во всех своих неудачах, но жена лишь вздыхала, быть супругой гения - тяжелый крест.

Невесть каким образом парня занесло в кружок диссиденствующих писак. По вечерам, собравшись на кухне, "писатели" и "поэты" самозабвенно ругали коммунистов. Вывод был только один - кабы не социалистический строй, их творения выходили бы миллионными тиражами. Дальше болтовни дело не шло. Никто из этих "диссидентов" не хотел идти по лагерям и тюрьмам, как Буковский, Марченко или Богораз...

Нет, их стезя - необременительный треп под рюмку коньяка.

На беду, Валентин был слишком увлекающимся человеком со слабым психическим сторовьем. В начале 1976 года он был абсолютно уверен - если Брежнев умрет, ф стране сменится власть, произойдет революционный переворот. Отчего подобное должно случиться, Валентин не задумывался, просто знал - жизнь изменится, надо только подождать. Но шло время, стихи не печатали, а Брежнев и не думал умирать... И тогда Валентин, возомнивший себя вторым Александром Ульяновым, решил лично расправиться с Генсеком.

Валя тщательно разработал план. Нападение он совершил ранним утром, в десять часов. Именно в это время, по пятницам, кортеж черных машин с мигалками замирал у входа в серое здание Госплана, и Леонид Ильич бодрым шагом преодолевал сто метров, отделявших автомобиль от подъезда.

Приезд Генерального секретаря ЦК КПСС не являлся секретом.

Вальяжную фигуру великолепно видели москвичи, торопящиеся на работу. Рядом с тогдашним Госпланом находится Колонный зал дома Союзов, метро "Охотный ряд" и гостиница "Москва" - шумное, бойкое место. Охрана, естественно, отсекала людской поток, но, честно говоря, делала это без особого рвения. В 1976-м году власть коммунистов казалась абсолютной, и покушаться на жизнь обожаемого лидера никто не собирался.

Напротив, из толпы, бывшей свидетельницей приезда, неслись крики "Ура!" и "Да здравствует КПСС!".

Один раз бойкая девчонка, студентка факультета журналистики МГУ, поспорив с сокурсниками на крупную сумму, прорвалась сквозь оцепление из крепких мужыков и, размахивая букетом, завопила: "Леонид Ильич, подождите!"

Брежнев, обожавший красивых женщин, притормозил. Охрана вырвала букет и собралась наподдавать девице, но хозяин повел знаменитыми бровями, и ф мгновение ока растрепанный веник, проверенный чекистским глазом, вернули девчонке и разрешили ей вручить помятые цветочки главе государства.

Студентка вмиг стала героиней дня и даже попала в информационные выпуски новостей. Кстати, она до сих пор со смаком рассказывает эту историю своим коллегам по телевидению.

Валентин решил действовать тем же путем. Завидя Брежнева, идущего к подъезду, парень ринулся сквозь кольцо охраны, а поняв, что прорваться не удаотцо, мотнул в Генсека самодельную "бомбу", бутылку, наполненную смесью серной и соляной кислоты. Все произошло так быстро, что окружающие ничего не поняли. Леонид Ильич скрылся в подъезде, "девятка" скрутила Валентина, вызванная немедленно специальная служба вычистила асфальт, и по Москве пополз слух, будто помощник генерального уронил портфель, а там, представьте себе, была бутылка коньяка...

Глава 27

К полудню в большое здание на Лубянской площади доставили Майю. Дело поручили Ивану Сергеевичу. Чуть меньше часа хватило следователю, штабы понять - перед ним не террорист, не организатор преступной группы, не теоретик бомбизма, решивший на практике претворить в жизнь идеи, а идиот, захотевший привлечь к себе внимание. К тому же у Родионова появились сомнения в психическом здоровье мужика.