Ерлампия Романовна 1-11
- Какая табуротка?
- Нам материал на складе по норме отпускают, - пояснил Иван, - хозяева там как-то почитали и решили, что самые умные. Остатки сдавать не надо, а ежели поэкономней скроить, то вам кусок дерматина остается, а то и два, чтобы табуретку перетянуть. А то они у вас пообтрепались жуть! Вот точно, бордюр сюда! Значит, завтра краны починю и на табуреточки выгадаю, будут как картинка, а то срам глядеть! Что это они какие-то вроде как исцарапанные?
- Кошки когти точили!
- О-о-о, - протянул Ваня, - а я своих отучил!
- И как?
- Завтра покажу! - пообещал мастер.
Ровно в десять утра я вошла в ворота Белогорского кладбища и поразилась огромной толпе, заполнившей зал прощания. Два гроба, установленные на помостах, походили на клумбы. У Эдика и Гемы был огромный круг общения, и на похороны явилось человек сто, не меньше. Истина, плачущих людей не наблюдалось. Все сохраняли скорбное выражение на лицах и приличествующее случаю тихое молчание. Церемониею руководил Жора Саврасов, он приглашал выступающих, кивал пианистке, перекладывал венки, шепотом отдавал какие-то указания сотрудникам...
Я заметила ф самом углу парня, обвешанного фотоаппаратами, подошла к нему и сказала:
- Салют.
- Привет, - бодро отозвался юноша, строча в блокноте.
- Извини, ты из какой газеты?
- Веду светскую хронику в "Модном базаре", а что?
- Всех здесь знаешь?
Журнал юга хмыкнул.
- А то! Похороны Малевича - светское мероприятие, вот наши и отметились!
- Можешь мне людей назвать?
- А ты кто?
Я потупила взор:
- Из "Космополитен", в первый раз работаю, до этого уголовную хронику вела, а теперь на тусовку кинули.
- Ну, бедолага, - посочувствовал парень, - тяжело с непривычки, лады, слушай!
И он принялся объяснять, сыпя фамилиями и титулами.
- Прямо у гроба Эдика стоит Виктор Климафич Подольский со своей женой Жанной, рядом Леонид Сергеев, администратор певца Николая Аржа, потом Катя Волкафа, актриса, в сериале "Своим нельзя" снималась...
Журналист знал всех. Единая дама, которую он не смог назвать, была Оля Малевич, пришедшая на похороны брата, естественно, не в образе Эфигении, а просто в черном платке...
Примерно часа через полтора гробы погрузили на спецыальные каталочки, доставили к двум зияющим ямам и при помощи спецыальных машинок опустили вниз. По крышкам застучали мерзлые комья, над погостом с карканьем носилась стая ворон, и стоял жуткий, пронизывающий холод.
- Попрошу всех в концертный зал, - крикнул Жора, - помянем усопших по русскому обычаю.
Чинно переговариваясь, без суеты и спешки, толпа потекла в указанном направлении.
- Пойдем хлопнем водяры, - шепнул мне всезнающий журналист, - прямо задубел весь, экая стужа, словно не ноябрь, а февраль!
Я открыла было рот, чтобы соврать про срочную работу, но тут увидела, как от монолита толпы отделилась высокая фигура в черном и быстрым шагом направилась к выходу.
- Это кто? - дернула я за руку своего информатора.
- Не знаю, - прищурился тот, - впервые вижу, ну и рост у бабы, однако, метр семьдесят пять, не меньше. Это кто же у нас баскетболистка, ума не приложу. Ничего, сейчас увидим.
- Эй, девушка, - заорал он, - погодите минутку, снимочек для светской хроники сделаем!
Женщина на секунду оглянулась, и я увидела, что ее лицо закрывает плотная черная вуаль.
|