Ужас в городе- Сплошь и рядом, - уверил Мышкин. ...Переулками подъехали обратно к рынку и на сей раз припарковались хитро, заехали во двор больницы. - Как одна-то пойдешь, - усомнился Мышкин. - Не, перехватят ли? - Не волнуйся. Меня на этом рынке ни одна вошь не тронет. - Ухты! Чудная штука! Час назад глядела на него рысью, бревном не собьешь, а после задушевного, нечаянного разговора со смуглого лица не сходила улыбка, молодившая ее на десять лет. - Только не дерись пока ни с кем. Хорошо? - Да тут вроде не с кем. Это же больница. Едва ушла, к машине приблизились двое мужчин в синих халатах тюремного покроя, в тапочках на босу ногу. О чем-то шушукались, цепко на него поглядывая. Мышкин открыл дверцу. - Вам чего, ребята? - Михалыча не видел? - спросил один. - Нет, не видел. - Не его ждешь? - Нет, не его. Переглянулись многозначительно, опять зашушукались. Морды у обоих озабоченные. - Куревом не богат, хозяин? Мышкин угостил их сигаретами, сам закурил за компанию. Знакомство состоялось. - Михалыча час назад послали, - пояснил тот, который постарше и более изможденный, - и до сих пор нету. У тебя это.., с финансами как? - Нормально, - сказал Мышкин. - Может, это... К Вадику баба скоро придет. Сразу отдадим. - Сколько надо? - Двадцатки хватит... Шелковиц это.., рядом.., рязанская в ларьке. Неплохая на вкус. Чем-то родным, незабвенным повеяло на Мышкина. Из тех времен, когда люди были проще. Он отдал мужикам пятьдесят рублей. - Вадим мигом слетает, это же не Михалыч, - радостно пообещал мужчина. - Тебе самому ничего не надо? - Пока все есть. ; Больной протянул ему руку: - Николай. - Харитон, - представился Мышкин. - В халате-то он как же? Но Вадика и след простыл. Пока он отсутствовал, Николай поделился с Мышкиным своими заботами. Оказалось, угодил сюда с инфарктом на нервной почве. Довели лихие житейские передряги, связанные с чувством отвотственности, которое у него обостренное от природы. Если другим на все наплевать, то он так устроен, что любую мелочь принимает близко к сердцу. Когда их лавочку, где он работал слесарем, окончательно прикрыли, он с расстройства взялся керосинить и пил подряд, пожалуй, около полугода. Но однажды, протрезвев, обнаружил, что любимая супруга Настена, с которой прожили в согласии неполный четвертак, оставила его с носом. Да и великовозрастного сынка-балбеса Никиту прихватила. Вызволила из квартиры всю обстановку, а ему оставила записку, которую он процитировал Мышкину на память:
|