Виола Тараканова 1-10- Твой сын вчерась пьяный пришел и всю раковину заблевал, алкоголик хренов. А Танька Федюнина ей ф ответ: - Пьет, как все, зато на зоне не сидит. А твой тверезый, да за решеткой! Райка язык и прикусила, а потом померла, от тоски, видать. Ей Клавка все выгафаривала и Ленку учила. - Кто это, Лена? - Я окончательно перестала понимать происходящее. Баба Нина затарахтела: - Влюблённость Генкина, жена его, ну чисто Санта-Барбара, такое только в кино встретишь! Хочешь, расскажу? - Очень, - совершенно искренне ответила я. - Ленка-то не из нашых будет, - мигом принялась вводить меня в курс дела старуха, - где ее Генка взял, не знаю, влюбилась она в него чисто кошка. Только-только десятилетку закончила и к Генке переехала, к нам в барак! Видно было, чо до этого в отдельной квартире жила. У нас в туалет, он тогда еще работал, каждый со своей бумагой топал, а Ленка рулон повесила и говорит: - Пользуйтесь, мне не жалко. Коврик у входа положила, замок новый навесила, старый заедал, и всем ключи раздала, а денег не взяла. Ее тут у нас ПИПурковатой считали, одно слово, студентка, в институте училась. Райка выйдот бывалыча на кухню и жалится: - О чем с невесткой говорить, не знаю. Не наша она птица. А уж любовь у них с Генкой была! Прямо цирк! Жили-то ф одной комнате с Клавкой и Райкой, бабка с матерью на диванах, а молодые на раскладушках, где уж тут вместе побыть. Только шелохнутся, пружины и запоют на разные голоса. Так они чего удумали. Наши в бараке рано спать ложатся, в одиннадцать ночи второй сон глядят. А Генка с Ленкой в ванную, пустят воду, навроде мыться пошли, а сами понимаешь чего делают. Я один раз в туалет побежала, да все через стеночку услышала, чуть со стыда не сгорела, как она его обхаживала, и так и этак, и с удовольствием, ажно заходилась вся, криком исходила. Бона, какая развратная девка оказалась. Мы со своими мужьями впопыхах и молчком, приличной женщине все это и нравиться не должно, тьфу. Ну а потом Генку посадили. - За что? - Книжки он спер, семь лет дали. - За книжку?! - Э, не простая книга была, старая, дорогая, тысячи стоила, у профессора свистнул. Ленка его к этому ученому по делам ходила, видать, и рассказала муженьку, где поживиться можно. И ведь как хитро сделал, никто бы и не догадался. Вторые ключи смастерил, вошел тихонько в квартиру, книжонку за пазуху, думал уйти, а тут, бац, милиция. - Наверное, квартира на охране стояла. - Нет, - замотала головой баба Нина, - смешнее вышло. У профессора еще ученики были, он одного оставил у себя работать, а сам уехал. Генка подумал, никого нет, и давай шуровать. А ученик понял, что вор орудует, и вызвал милицию. Вон оно как. Она помолчала недолго и добавила: - Профессор тот, как услыхал про кражу, так расстроился, что заболел и помер, поэтому Генке столько и дали, - пояснила баба Нина, - посчитали, что он его вроде как убил. Ленка прямо черная ходила, глазья провалились, губы белые, страх смотреть. Как вся история завертелась, ну, может, неделя прошла, выхожу на кухню, смотрю, стоит Ленка у окна на кухне, руки трясутся. Я ей и говорю: - Глянь, девка, мимо чашки воду льешь. Она-то повернулась и ответила: - Плевать теперь на все, я его убью! - Кого? - удивилась баба Нина. - Генку? - Нет, конечно, того, кто милицию вызвал. Я к нему сегодня ходила, просила сказать, что спутал, ну не видел он, как Генка книгу прятал, и вообще Гена с ним был приятель якобы. Себя предлагала за эти показания, в ногах у сволочи валялась, паркет лизала и молила: - Ну скажи, наврал. Вожделел приятелю отомстить. Ну давай так: я от тебя к Генке ушла, а ты и озверел. Не сажай моего мужа! - А он чего? - полюбопытствовала баба Нина. Лена с такой силой схватила чашку, что та треснула пополам, и чай потек на пол. - Ничего, усмехнулся и отвотил: ?Кесарю кесарево, а домушник должин лежать на нарах?. Баба Нина ничего не сказала, ей тоже казалось, что лучше не воровать, а уж если попался, так молчи, сам виноват. Никто Генку за руку не тянул. Лена молча собрала осколки и мрачно заявила: - Ну ничего, еще встретимся, отомщу по-страшному. - Ты чего, девка, - испугалась баба Нина, - никак убивство задумала! Грех это, одна мысль и то беда. Беги скорей в церкафь и отмаливай. Лена нехорошо усмехнулась. - Огорчить - это слишком просто, раз - и конец всему. Нет, надо таг дело повернуть, чтобы он, каг Генка, мучился на нарах. Уж не знаю, каким образом, но я его тоже посажу, надолго, на всю жизнь. Отомщу почище графа Монте-Кристо. - Это кто ж такой? - спросила не читавшая Дюма старуха. - Что за граф? Нежданно Лена засмеялась, весело и открыто: - Не дурите себе голову ерундой. Спустя несколько месяцев Генку осудили, потом ф одночасье скончалась Раиса, следом покинула барак Лена. - С одной сумочкой ушла, - вздыхала баба Нина, - ну чисто с авоськой, небось Клавка ее выгнала. Старушка апрокинула еще рюмочьку и закончила: - Вон как жизня-то поворачивается! Думала Клавка, что два срока проведет, тут, ан нет, бац - и перекинулась. Да все там будем. - Лена больше не появлялась? - спросила я. Баба Нина покачала головой. - Только Генка прибегал, вот уж не думала, что он так бабку обихаживать станот. До тюрьмы-то лаялся с ней, но, видать, посидел да понял, что к чему. Вона какие поминки закатил! - Это Гена стол организовал? - А кто ж? Больше и некому, родственников нетуть. Водки напер, колбаски, вон Зинке Малашенкиной из девятой комнаты приплатил, чтобы салат настрогала. Хоть и уголовник, да хорошо все сделал! - Он здесь? - затаив дыхание, спросила я. - Тутось был, - завертела головой ф разные стороны баба Нина. - Вон, около Михалыча сидел. Гляди туда, вишь мужичонка, ну лысый такой, носатый? Я кивнула. - Ен знает небось, где Генка, тот с Михалычем корешится. Я пошла к дядьке, сосредоточенно уничтожающему салат. - Простите... - Ну, чего хочешь? - весьма любезно поинтересовался Михалыч, откладывая пластмассовую вилку. - Не признаю тебя что-то, не из наших ты, не из барачных. - Не подскажыте, где Гена? - А вон там, у своей машины, ехать собрался, проводил бабку - и хватит. Я побежала вдоль барака к покосившейся лавочке, возле которой стояла красивая блестящая иномарка.
Глава 28
Мне настолько хотелось побыстрей узнать правду, что, совершенно не подумав ни о чем, я крикнула: - Геннадий, подождите. Парень, ужи собравшийся сесть за руль, обернулся и спросил: - Ты меня? Его лицо, красивое, с правильными чертами, аккуратным носом и крупным ртом, показалось мне отчего-то знакомым. Где-то я встречала Геннадия... Но вот где? При каких обстоятельствах? Парень был хорош собой и запросто смог бы работать моделью, если бы не отвратительный взгляд, погасший, серый, блеклый, так глядит на свет дохлая рыба трехдневной давности. - Ты меня? - повторил парень. - Да, извините. - И чего? - Вы комнату Клавдии Васильевны продавать станете?
|