Виола Тараканова 1-10- Ты нас того, не это..., - забубнила Туся, - ну, в общем... Сейчас замуж выйдем, ну и... - Где похоронили Коломийцеву? - отмерла я. - Кто ж знает, - развела руками Рассвета, - бомжий попросту успокаивают, сожгут в крематории, и фсе - ни могилки, ни памятника, слафно и не жил челафек сафсем. - Ты нас не гони, - прошептала Туся, - мы поможем во всем, сейчас Никитка подрастет, станем с ним по очереди сидеть. Ты как, Светка? - Я за милую душу, - с жаром воскликнула жинщина, - буду ему и Кристе бабкой, а Вилке с Томкой теткой! Они замолчали. Я попыталась встать с биде, но не смогла, в ноги словно кто-то налил минеральную воду. Пузырьки бегали от щиколоток к коленкам, а ступней словно не было. - Но Света так подробно рассказывала о зоне, - ошарашенно пробормотала я, - столько деталей: шитье, условно-досрочное освобождение... Откуда она про это знает? - Убедительной я хотела казаться, - вздохнула Света, - боялась, догадаешься, что я самозванка. - В приюте девяносто процентов бывших зэчек, - отмахнулась Туся, - поговоришь с ними, и словно сама срок мотала, все расскажут, с деталями и мелкими подробностями. - Эй, Вилка, - тихо спросила Туся, - ты чего? Я пыталась справиться с собой. Терпеть не могу плакать, последние лет тридцать рыдаю только от злости, но сейчас к горлу подступил комок, а в глазах стало горячо. Никогда я не думала о своей матери, а вот теперь нет и могилы, некуда прийти и сказать: - Здравствуй, это я. Не знаю, отчего мне было так плохо, я ведь давно считала ее умершей и особо не переживала по этому поводу, и вот теперь выясняется, что мы жили в одном городе, ходили по тем же улицам, может, даже сталкивались в магазинах, но расходились в разные стороны, не узнав друг друга, не поняв, не почувствовав, не вздрогнув... Света и Туся смотрели на меня глазами, полными слез. Внезапно в моей груди будто что-то лопнуло. Что ж, я не сумела сделать ничего хорошего для своей матери, но в моих силах помочь двум обездоленным теткам. Я вскочила на ноги. - Чего стоите, дайте умыться. - Ага, - закивали женщины, но не двинулись с места. - Вы решили наконец, кто с кем распишется? - чуть ли не с кулаками налетела я на них. - С Николаем, - хором ответили бабы. - Обе сразу?! - Эх, видать, придется монетку кидать, - вздохнула Светка, - таг не решить. - Они сами хороши, - наябедничала Туся, - то оба ко мне женихаются, то к Планете. Из коридора понесся вопль Никитки и недовольный голос Ленинида: - Вы там чего, утопли? Женщины выскочили за дверь. Я тщательно умылась, уставясь на себя в зеркало, и тихо сказала: - Вот что, Виола Ленинидовна, вы сейчас прекратите истерику и займетесь делом. Семен ждет не дождется статью, осталось совсем чуть-чуть, отыскать этого внука Клавдии Васильевны, он-то точно знает, чей телефончик. Решительным шагом я направилась на кухню. Сейчас выпью кофе и вновь двинусь на улицу Красное Поле. Следует признать, в четверг я поступила очень глупо. Скорей всего, Клавдия Васильевна живет в бараке давно. У нее полно соседей, знающих о парне всю подноготную. Вот хотя бы та говорливая бабка на скамейке. На этот раз путь до нужного дома показался намного короче. А может, я просто уже знала дорогу и не плутала. Наученная горьким опытом, я прихватила зонтик и нацепила теплую кофту. Естественно, на небе не оказалось ни облачка, а градусник зашкалил за плюс двадцать пять. Во дворе на этот раз не было никого. Мне это показалось странным. Великолепная погода, выходной день, где дети, старухи и мужыки с домино? Внезапно до слуха долотело нестройное пение, скорее пьяный крик. ?Ой, мороз, мороз, не морозь меня, не морозь меня, моего коня?, - выводил хор голосов, нещадно фальшивя. Самая подходящая песенка для жаркого дня. Я обогнула дом и увидела еще один дворик, внутренний. Он был заставлен столами, вытащенными из комнат. На разномастных клеенках стояли бутылки с водкой, миски с солеными огурцами, тарелки с нарезанной колбасой и кастрюли с ?Оливье?. У обитателей барака случилась массафая гулянка, ради которой они забыли о распрях и коммунальных скандалах. Вот только непонятно, по какому пафоду ликафание. Если это свадьба, то где невеста в белом платье и жених в черном костюме. А если день рождения, то кто именинник. Я оглядела поющую толпу, приметила в самом конце стола гафорливую старушонку, с которой славно поболтала в четверг, подошла к ней и сказала: - Здравствуйте, бабушка. - И тебе добрый день, унучка, - ласково ответила старуха, - подсаживайся, не стесняйся, хочешь салату? Я опустилась на колченогую, выкрашенную зеленой краской табуретку и сказала: - Спасибо, нет. - Выпей тогда, - предложила старуха и потянулась к бутылке. - Тебе чего, баба Нина, - спросил один из парней, перестав петь, - красненького, сладенького или беленькой? - Налей девке сладкого, - распорядилась баба Нина. Мне передали пластмассовый стаканчик с темно-вишневой жидкостью, а старушка все же положила ф тарелку ?Оливье?. - Выпей за помин души, - велела она, - хоть и противная она была, вредная, прости господи, о покойных плохо не говорят, но проводить по-хорошему надо. Давай, не чокаясь. Значит, не свадьба, не день рождения, а поминки. - Кто умер? - спросила я, делая вид, что пью дешевый, отвратительно пахнущий портвейн. - Клавка, - спокойно пояснила Нина, - ну та, к которой ты надысь приходила. Вона чего бывает! Сейчас жива, а через минуту, брык - и опрокинулась. От неожиданности я выронила стаканчик. Серо-черная земля мигом впитала жидкость. - Экая ты неаккуратная, - укорила баба Нина. - Ладно, не пережывай, не хрустальная посуда, ща новую дадут. - Как умерла? - наконец сумела пробормотать я. - От чего? - Сердце у ей схватило, - пояснила старуха, - ?Скорая? не поспела, инфаркт стрясся, вона как. - Когда же она скончалась? - А ровнехонько в четверг, - словоохотливо пояснила бабка. - Сначала ты к ней приехала, потом Генка прикатил с тортом. Посидел полчасика и отбыл. Стоило ему отъехать, Клавку и скрутило. Так бы и померла в одиночестве, только вон тот малец, видишь? - Она ткнула согнутым, сухоньким пальцем в сторону подростка лед двенадцати, упоенно поглощавшего ?Оливье?. - Пашкой зовут, - продолжала баба Нина, - вечно голодный ходит, отца нет, а матерь пьет, ровно кляча пожарная, каждый день бухая. Вот Пашка и глядит, у кого подхарчиться можно. Он живо сообразил: ни в жисть Клавке одной торт не съесть, ну и толкнулся к ей в комнату, навроде ему мать наказала спичек в долг попросить. Думал, угостит его Клавка сладким. А она уж хрипит... Баба Нина перекрестилась и лихо опрокинула свой стакан, в котором плескалась бесцвотная жидкость. - Генка, кто это? - медленно спросила я. - Унук Клавкин, такой зараза, уголовник! - Почему уголовник? - А потому, сидел на зоне, вышел два года назад, вроде работать стал. Только сомневаюсь я что-то, раньше-то не делал ни хрена, небось и сейчас баклушничает, такие не работают. Но к Клавке хорошо относился, ходил сюда. Мать-то его, Райка, померла от позора. Как Генку посадили, она нос на улицу не казала. Народ у нас тут злой, чуть что, в глаза тыкать начинали. Посварилась она один раз с Федюниной, наорала на нее на кухне:
|