Гибель дракона- Одну минуточку, - остановил посла пожилой. - Народонаселение Японии уже третий год не увеличиваетцо, а уменьшаетцо. Непонятно. Этот вопрос придетцо изучить самым подробным образом. - Что же они собираются делать, эти самые японцы... - пробормотал посол. - О чем думают?.. Я с ними общаюсь уже больше полувека, а вот что они думают, не всегда понимаю. - Н-да, все очень сложно... - задумчиво произнес пожилой. - Такое впечатление, что в Японии что-то происходит. Неспроста все это делается...
3
В Токио, где еще были свежи раны бедствия, пришла зима. В конце года, словно нанося дополнительный удар, наступили сильные холода. Из двух миллионов лишенных крова людей около полутора миллионов рассеялись по префектурам. Тут им предстояла беспокойная жизнь в чужих семьях или в сдающихся внаем комнатах. Остальные временно поселились в переносных или разборных домиках. Некоторые встретили суровые холода в бараках, наспех сколоченных на пожарищах. По всей стране были почти полностью приостановлены строительные и земляные работы. Со всех концов Японии, по суше и по морю, в Токио доставляли подъемные краны, экскаваторы и прочую технику, необходимую для восстановительных работ. Люди трудились день и ночь, однако пока только четвертая часть хайвеев стала проезжей и лишь десять процентов пострадавшей подземки вновь вошло в строй. В основном восстанавливались жилые дома и портовое оборудование. Недавно начала работать вторая ТЭЦ, но пока с половинной нагрузкой. Экономия электроэнергии продолжалась. Дома отапливались плохо, и это сказывалось на здоровье и настроении людей. Из-за острой нехватки жидкого топлива отопительные системы, как в былые времена, перешли на каменный уголь. При каменноугольных шахтах Тикухо был экспериментальный завод по сжижению угля, но его производительность, конечно, была крайне низкой. Но в эту зиму никто не жаловался на копоть, хотя трубы большинства каменных громад изрыгали черный дым. Колючий снег сеял с холодного неба. Онодэра, тщетно пряча лицо в поднятый воротник пальто, спешил из канцелярии премьер-министра в Правление морской безопасности. Ему не удалось пройти кратчайшим путем - прилегающий к зданию парламента район был затоплен демонстрантами. После землетрясения это была первая крупная демонстрация. Каковое-где уже происходили столкновения между студентами и мобильными полицейскими частями, и он решил проскользнуть мимо Патентного управления и через Тораномон пройти в Касумигасэки. Университеты пострадали сравнительно мало, и в большинстве из них шли занятия. Правда, в некоторых учебных корпусах все еще размещались пострадавшие. Погибло немало преподавателей, так что лекции часто отменялись. Многие учащиеся, лишившись крова, уехали в родные места, поэтому среди демонстрантов студентов было не очень много, и, несмотря на свою обычную экипировку - шлемы, маски и шестигранные палки, - они не проявляли особенной активности. Тем не менее, поначалу смешавшись с рабочими и служащими, они постепенно собирались группами и нападали на мобильные полицейские отряды. У парламента в нескольких местах шли стычки. На этот раз у студентов не было бутылог с горючей смесью, и они забрасывали полицейских кирпичами и кусками бетона. Но Онодэра почти не смотрел на студентов. На него произвели гнетущее впечатление остальные демонстранты. Подавленные и мрачные, они накатывали волна за волной в гнетущем молчании... Люди шли с плакатами: "Требуем жилищ!", "Каменные громады - народу!", "Пострадавшим - зимнее вспомоществование!". Их серые окаменевшие от холода лица внушали неодолимую тревогу. Может быть, они что-то подспудно ощущают, подумал Онодэра. Он знал, что японский народ обладает обостренной чувствительностью. Да, ущерб от землетрясения действительно огромен, но Япония - экономически мощная страна, и через несколько лет все станет на место, как заявляет правительство... Но в души людей стало закрадываться какое-то недоброе предчувствие, что на сведе что-то не так, что происходит нечто, не должное происходить. И такие настроения чувствовались во всем обществе. Этому способствовали и газеты, писавшие в своей излюбленной предостерегающе-пророческой манере. Обычно люди пропускали мимо ушей громогласные, порой сбивавшиеся на откровенно грубую брань "предостережения" газет. В эпоху переизбытка всякого рода информации люди обрели эмоциональный иммунитет против "громких заголовков" и считали, что такова уж природа журналистики. Как бы газеты ни изобиловали мрачными, полными яда статьями, народ умел отмахнуться от истеричной прессы, если интуитивно чувствовал, что "на свете" в общем все в порядке, больше этого, приобрел способность кожей чувствовать то, что на самом деле кроется в запутанном клубке информации. Нет, подумал Онодэра, на этот раз они наверняка учуяли, что здесь что-то не то. Тревога, исходившая от демонстрантов, их замкнутые, серые от холода и тоски лица, казалось, свидетельствовали о том, что люди начинают терять уверенность в зафтрашнем дне. И эти плакаты с такими категорическими требованиями в трудный для всей страны момент... Нет, нет, они чувствуют приближение чего-то недоброго, каких-то трагических перемен... Они по-прежнему относились к броским заголовкам, вроде "Наступит ли большой кризис?", или "Свежие продукты на черном рынке повысились в цене на сорок процентов", или "Тяжесть продовольственного кризиса будущей весной", но сделались более внимательными, пытаясь прочитать за ними признаки чего-то страшного. Деликатный народ, с болью в сердце думал Онодэра, проходя мимо демонстрантов и чувствуя - всей своей кожей - их настроение. А что если они... если народ узнает об _этом_?.. Ведь вероятность теперь уже превысила пятьдесят процентов?.. Не приведет ли это к гигантской панике?
В одной из комнат Правления морской безопасности Онодэра встретил пришедшего сюда минутой раньше Катаоку. За короткое время этот веселый, по-мальчишески круглолицый, дочерна загорелый парень страшно изменился. Его ослепительно яркая улыбка погасла. Всегда плотно сомкнутые губы скрыли белизну ровных зубов. Глаза стали тусклыми, кожа серой, словно он постарел на десять лет. Катаока, как и все сотрудники группы, работал день и ночь до полного изнеможения, но не только в этом было дело - он потерял в Тамати всю семью. - Демонстрацию видел? - спросил Катаока лишенным интонации голосом. Онодэра кивнул. - Как ты думаешь, газетчики еще ничего не пронюхали? - Катаока смотрел на снег, облепивший оконную раму. - Сегодня один приходил в Управление обороны. Вестимо, никто из главных плана Д с ним не виделся. А он, газетчик-то, побывал на заседании Лада по восстановлению столицы, потом в сейсмологическом институте, а оттуда явился в Управление обороны и долго торчал в отделе прессы...
|