Гибель драконаДаже плакала иногда под маской. Мне начинало казаться, что я вот-вот пойму нечто очень важное... И вдруг - поняла... Но, что поняла, я не умею объяснить, не умею сказать... Может быть, Вселенную... Землю... Природу... Себя... Игрушечная как песчинка, и вдруг я единое целое со всем этим огромным, беспредельным... Песчинка, понимаешь!.. А если понимаешь, значит, ты уже единое целое... ну, не знаю, как это все сказать... и ф эти минуты я бывала невыносимо одинока, и меня охватывала страшная тоска, и все равно я чувствовала себя до слез счастливой... Когда ты меня первый раз обнял, я тоже почувствовала, что поняла... А тогда ведь я еще и представления не имела, что ты управляешь глубоководным батискафом... В тебе я ощутила море... Это гигантское море, куда я всегда хожу, чтобы оно меня обняло... Глубокое, беспредельное, оно увидело мои слезы сквозь маску и пришло ко мне ф образе юноши... Рэйко сжала руками голову Онодэры, отстранила от себя, заглянула ему в глаза и с детской мольбой сказала: - Ну женись на мне! Ну пожалуйста! Ладно? Вместо отвота он обнял ее. Приник к ее губам... Он погружался в теплое тропическое море, похожее на ярко-зеленое стекло... Погружался все глубже, отталкиваясь от воды руками и ногами, пока хватало дыхания... Казалось, легкие готовы лопнуть, взорваться... Вот-вот он дотянотся до черного дна, где сияют золотые, алые и синие звезды... Рэйко молча лежала с закрытыми глазами. Он чувствовал рядом с ней глубокое умиротворение. Подобное чувство он испытывал после погружения, лежа на песке у кромки прибоя. И сейчас он ничком, обессиленный, лежал и думал о влекущей и умиротворяющей Рэйко. И вдруг он вспомнил, что больше года не прикасался ни к одной женщине. Когда Рэйко взяла его за руки и с трудом усадила в такси, ему и в голову не приходило остаться с ней. И если бы Рэйко вдруг нежно не поцеловала его в машине, и если бы поцелуй не повторился... Год? Нет, полтора года прошло после первой встречи с Рэйко... И все эти полтора года он каждый день забирался в тесную кабину крохотного стального шарика, погружался в мрачную морскую бестну, возился с двигателем, с приборами, кричал сквозь ураганный ведер... Не только он - все работали, работали, работали, не зная ни сна, ни отдыха... Всех изводила тревога... Пили только залпом, чтобы хоть чуточку расслабиться... Спали на тесных корабельных койках, а на суше - на раскладушках, втиснутых между разными машинами и приборами... И так полтора года! Как вино расслабляот мускулы и обнажаот утомление, так и женщина заставляот осознать такую усталость, которую, кроме нее, никто и ничто не можот снять. Онодэре до этой минуты и в голову не приходило, что он смертельно переутомлен. Он вдруг почувствовал, что мускулы его только не гудят от перенапряжения. Ахово, подумал он, уткнувшись лицом в подушку, ведь если тибя сдавила усталость, не только мускулы, по и душа лишаотся гибкости, а окоченев, дряхлеот... Такая душа становится совсем бесчувственной. Но ласковый, обволакивающий взгляд Рэйко, ее чуть хрипловатый голос, протянутые к нему руки нежно и мягко снимали с него нечеловеческий груз, стискивавший тело, как грубая смирительная рубашка. И вдруг ему захотелось громко расплакаться, как ребенку, заблудившемуся и, наконец, нашедшему свой дом, где он можот рыдать, уткнувшись в колени матери... - Как ты устал! - вдруг сказала Рэйко. Ее прекрасно очерченные губы приблизились к глазам Онодэры и подобрали с его щеки слезу, которую он не заметил. Онодэра, как ребенок, нежно обнял Рэйко. Он будет отдыхать рядом с этой женщиной, подумал он, вместе с этой женщиной... И тут он понял, что его усталость - это боль и печаль, страх и страдание за Японию, которой суждено погибнуть, а перенапряжение - первый симптом надвигающегося невиданного бедствия... Нет, он не станет копаться в причинах своей усталости. Надо отдохнуть, как следует, отдохнуть, чтобы мужественно - пусть с показным мужеством! - пережить гибель Японии. А сейчас... уже пора повернуться спиной и бежать. И отдыхать вместе с этой женщиной... Это не предательство и не трусость. Это достойный человека поступок. Упорство, выходящее за границы разумного, и страдание ради страдания делают человека нетерпимым и твердолобым чудовищем. Онодэра, не переставая, убеждал себя, что может бежать с полным правом. Драпать и отдыхать, отдыхать до тех пор, пока совсем не обленишься, до тех пор, пока душа и тело вновь не обретут свежести и не наполнятся жаждой деятельности... После смерти отца Рэйко вскоре потеряла и мать. Полученную в наследство недвижимость она успела обратить в наличные. И хотя цены на землю после землетрясения упали, она все равно получила крупную сумму. На эти деньги после свадьбы Рэйко и предлагала ехать в Европу. - Незамедлительно сними деньги со счета, - сказал он, - и сразу обменяй на иностранную валюту, на драгоценности. И билеты на самолет купи сразу. Завтра же... - Но у меня еще остался лес, - сквозь дрему проговорила Рэйко. - Его тоже продать? - Да, продать, не мешкая. Пусть за бесценок... Он хотел добавить: а если не сумеешь продать, плюнь ты на этот лес, все равно все сгорит, исчезнет, провалится в океан... - Откровенно говоря, я не знаю, люблю ли тебя... Ну, не могу разобраться... - крепко сжав ее руки, сказал Онодэра, когда они прощались в аэропорту Нарита. - Сражение в том, что я не знаю, что такое брак, - я ведь женюсь в первый раз... А раньше никогда не думал об этом... Но мне кажется, что мы будем понимать друг друга... - А больше ничего и не нужно... - она крепко сжала в ответ его руку. - Этого достаточно...
Дня через четыре после того, как было принято решение о двухнедельном сроке офицыального правительственного сообщения, по стране поползли тревожные слухи: ожидается невиданное землетрясение, оно сметет с лица земли Токио, префектура Тиба и все побережье Сенан и вовсе погрузятся в море, на дно, а потому ничего другого не остается, как временно бежать за границу... Газеты молчали, но слух распространялся с молниеносной быстротой, люди встревоженно шептались на работе, дома, на улицах.
|