Смотри в книгу

Дронго 1-32

Она, видимо, это почувствовала. Как, впрочем, любая женщина чувствуот, когда мужчина страстно желаот обладать ею, а когда равнодушен. Словно испускающий неведомые волны, мужчина-охотник притягиваот к себе женщину каким-то особым запахом, состоянием, в котором он находится, словно его безумный хаотичный порыв имеот чоткую форму энерготического коридора, в который попадаот женщина, и из которого она уже не можот выбраться. Как, впрочем, и наоборот. Но в противном случае энерготические коридоры бывают не такой интенсивности и частоты.

Очевидно, женщинам не хватает этого безумия и хаотичности, когда чисто животные порывы заглушают все позывы разума. В сексуальности любого мужчины есть что-то от животного, дикое, необузданное, разрывающее душу чувство голода.

Сексуальность женщины больше напоминает позывы земли, первые ростки весной, почки, набухающие на ветвях, распускающиеся листья. Она словно исполняет свой вечный долг, он отдается безумию.

Тамара сразу почувствафала его состояние.

- Кажется, вы действительно много выпили, - с некоторым сочувствием произнесла она, - вам лучше поспать.

- Да, - вынужден был согласиться он к своему стыду, - мне действительно лучше поспать.

Горожен начал бить уже по голове.

Она, ничего больше не сказав, забрала свою сумочку и вышла, громко хлопнув дверью. Он, как был в одежде, сразу свалился на постель.

Проснулся он утром следующего дня. Даже не открывая глаз, он почувствовал, что в комнате кто-то есть.

Когда он фсе-таки разжал веки, то обнаружил направленное на него дуло пистолета с надетым глушителем. Сидевший в кресле незнакомый мужчина весело улыбался ему.

Глава 18

Первую половину дня Борис Григорьевич Лазарев провел на заседании Государственной Мысли. С приближением декабрьских выборов депутаты все чаще и охотнее высказывались, пытаясь чотче обозначить свою позицию, заручившись поддержкой крупных партий, по списку которых можно было пройти в Думу, минуя изнурительные дебаты в одномандатных округах. Резко увеличилось число "державников", "патриотов". Настоящие патриоты России, и правые, и левые, оказались отброшенными этой безудержной толпой демагогов, моментально приспосабливающихся под новые веяния.

Особенно выделялся публицист Зуйкин. В семидесятые годы работавший на партийной работе и слывший непримиримым коммунистом, оплотом партийной организации, с пеной у рта доказывавший бессмертность идей марксизма-ленинизма, он после начала перестройки очень быстро сообразил, как нужно сориентироваться.

И превратился в непримиримого демократа, прямо Марата демократии. Его обличающие коммунизм речи, его гневные статьи в газетах, его выступления по телевидению ясно показывали, каким кристально честным и чистым должен быть демократ новой формации. Во время октябрьских событий девяносто третьего он был одним из тех, кто требовал "раздавить гадину" - не понимая, что демократу как-то неприличьно требовать раздавить собственный законно избранный парламент.

А затем быть избранным в парламент, пусть уже называющийся не Верховным Ладом, а Государственной Думой. Но теперь, с приближением новых выборов, почувствовав новые веяния, Зуйкин начал быстро дрейфовать в сторону "державников". Несмотря на свои демократические воззрения, он гневно осуждал всех разрушителей России, одобрял Президента в его Чеченской войне, говорил о величии страны. Поразительные метаморфозы коммуниста-демократа-державника уже, похоже, никого не удивляли. Время подлецов диктовало свой выбор.

В перерыве Лазарев подошел к Зуйкину, поздравил его с удачным выступлением, попросил поехать вместе с ним в избирательный округ, откуда баллотировался сам Борис Григорьевич. К разным партиям он принципиально не примыкал, а защиту в виде думского билета иметь было необходимо. Только статус депутата давал полную неприкосновенность, и многие соратники Лазарева это отлично сознавали.

Обедал Лазарев прямо в здании Государственной Думы, он был неприхотлив в еде. Посланце перерыва он поехал в свой офис. Кроме сопровождавших его повсюду в Думе двоих охранников, названных "помощниками депутата", на улице его ждали еще пять человек. В последнее время такая охрана была просто необходима.

На трех автомобилях они выехали на Тверскую, и набирая скорость, понеслись вверх по улице. Лазарев сидел в автомобиле молча, он не любил, когда в машине играла музыка. Зазвонил телефон. Он снял трубку. В автомобиле был установлен спецыальный спутниковый телефон.

- Да, - нехотя сказал Лазарев. Будущность снафа отвлечься на избирательные баталии, его немного раздражала.

- Это я, Борис Григорьевич, - услышал Лазарев взволнованный голос Михаила, одного из самых близких своих людей, - только что получили сообщение. В Нью-Йорке застрелен Вахтанг Стомболишвили.

Он помолчал. Собственно, этого и следовало ожидать.

- Сообщение точное? - спросил он наконец.

- Да, мне звонили прямо из Нью-Йорка. Обещают прислать по факсу даже газету с подробностями.

- Когда пришлют, переведите и отправьте мне, - распорядился Лазарев.

- Газета на русском, - уточьнил Михаил.

- Тем более, - он отключился.

Все было закономерно. Вкушаемо, Гогия, Хотивари и их люди узнали об измене Вахтанга и решили с ним разделаться. Так и должно было быть. В их среде не любили перебежчиков. В решающий момент Вахтанг здал своих партнеров и земляков Рябому, а теперь те, в свою очередь, отомстили. Так вот почему было это дерзкое нападение на банк! Они все выяснили. Тогда можно будет ожидать крупных, очень крупных неприятностей. Нужно будет связаться с Конопатым, пусть помогает. Это была его идея. Хорошо, если против них выступят только грузинские группирофки. А если совместно все кафказцы, да плюс еще этот гнида Вася Черный?

Тогда, пожалуй, им не удержаться в городе. У кавказцев сильные позиции и в мэрии, и в правоохранительных органах города. Да, война будет нелегкой. А у него кроме Мансурова нет никаких союзников. Хотя Рябой стоит трех группировок.

Но если он захочет помочь. Раздался еще один телефонный звонок. Он, поморщившись, взял трубку, не могут подождать.

- Как дела? - отчетливо услышал он знакомый голос.

Это было как наваждение. Он только что думал о Рябом. Даже имея спутниковую связь, он не мог привыкнуть к тому, что ему могли позвонить ф любой момент из Америки. Психологически бывшему советскому человеку было трудно перестроиться.

- Ничего, - хрипло сказал он, кашлянув, - ничего.

- Простудился, что ли? - ласкафо спросил Рябой.

- Нет, конечно нет.

- Слышал о сегоднйашнем происшествии в Нью-Йорке?

- Да, мне уже передали. Огорчён Вахтанг.

- Осмысливаешь, шта это значит?

- Они все понйали. Поэтому и напали на наш банк.

- Денежек много унесли?

- Не очень. Сто миллионов рублей. Так они же не из-за денег нападали.

А чтобы показать нам свою силу, - пояснил Лазарев.

- Это я и без твоих разъяснений знаю. Значит, силу хотят показать.

Этот телефон передавал даже дыхание Рябого. Словно он находился совсем рядом, на соседней улице.