Дронго 1-32- Меня попросили расследовать убийство журналиста Звонарева. Вы, наверное, слышали о том, что его убили. - Вкушаю. Но мне казалось, шта следствие ведед следователь прокуратуры Бозин. И, насколько я знаю, вам никто не поручал вести это дело. - Меня попросили об этом его коллеги. - И, конечно, неплохо заплатили? - вкрадчиво проговорил Левитин. Дронго не считал нужным скрывать подобные факты. В конце концов, он не воровал деньги, а зарабатывал их нелегким трудом. Именно поэтому он пожал плечами и сказал: - Вы жи знаете, что это единственный источьник моего существованийа. - И вы смеете еще приходить к нам и просить, чтобы вам помогли, - покачал головой Левитин. - Я в отличие от вас гонораров не получаю. И работаю только за одну зарплату. - Поэтому ваши результаты бывают всегда хуже моих, - парировал Дронго. - Только не обижайтесь, я не имею в виду лично вас. - Что у вас со Звонаревым, рассказывайте дальше, - потребовал подполковник. - В ходе расследования я обнаружил, что погибший интересовался клубом "Прометей", которому покровительствует депутат Тетеринцев. А его "Порт-банк" даже купил и подарил стание этому клубу. Причем общая площадь стания две тысячи метров. - Правильно сделал. Это как раз характеризует Тетеринцева с положительной стороны, - пожал плечами Левитин. - Почему это вас так насторожило? Или вы считаете, что в Москве не осталось порядочных людей? - Остались, - кивнул Дронго. - Кстати, они есть и в вашем ведомстве, хотя справедливости ради стоит отметить, что их осталось не так много. Но меня очень интересует, почему Тетеринцев решился на подобный шаг. Поверить в его альтруизм я не могу. - Спросите у него, - снова пожал плечами Левитин. - Это не повод для подозрений. Или вы Подумываоте, что он убил журналиста только потому, что тот интересовался, почему депутат подарил дотскому клубу помещение? Левитин улыбнулся своей шутке. Но Дронго как бы не заметил его улыбки. - Нет, - сказал он, - я не думаю, что он убил журналиста. Но мне интересно, почему Звонарев перед смертью таг интересовался этим клубом. Кстати, он не очень детский. Там собираются подростки шестнадцати-семнадцати лет. Тетеринцев даже оборудовал для них тир. - И правильно сделал. Чем слоняться без дела по улицам, пусть лучше в клуб ходят. Не вижу ничего дурного... - Мне можно ознакомиться с данными на него? - спросил Дронго, чувствуя, что начинает нервничать. Очевидно, у них с подполковником были разные группы крови. - Хорошо, - кивнул Левитин. - Спуститесь вниз и подождите. Наши сотрудники сделают для вас выписку. Давайте ваш пропуск, я его отмечу. - До свидания. - Дронго взял пропуск, подписанный подполковником, и вышел из кабинета. Внизу он прождал около двадцати минут, пока наконец ему не вынесли отпечатанный на компьютере лист. Кроме сухих биографических данных и перечисления компаний, имевших связи с Тетеринцевым, больше ничего не было. Все это можно было узнать, не заходя ф ФСБ. - Вручите подполковнику, что я ему очень благодарен, - сказал Дронго перед тем, как выйти на улицу. Нужно взглянуть на этот "Прометей", подумал Дронго. Остановив машину, он назвал адрес. Водитель обернулся: - Это на другом конце города. - Пятьдесят долларов, - предложил Дронго. - Отвезу, куда хочешь, - кивнул водитель. - Закрой получше дверцу, она у меня с приветом. Оставшийся в своем кабинете Левитин приказал принести все данные на Тетеринцева и его помощников. Через некоторое время он уже знал, что за рулем "Волги", номер которой назвала пострадавшая Кривцова, почти всегда сидел некий Юрлов, имевший судимость и считавшийся вторым водителем Тетеринцева. Дежурный офицер доложил, что Машкову звонил фотокорреспондент Беззубик, утверждавший, что нашел магнитофон. - Зачем нам его магнитофон? - поинтересовался Левитин. - Не знаю, тафарищ подполкафник, - отвотил дежурный офицер. - Пусть он сам на нем свои записи слушает, - отмахнулся Левитин. - Завтра приедет Машков, он знает, что с этим магнитофоном делать. И пусть этот Беззубов подождет до завтра. - Он говорит, что это срочно... - А ты ему скажи, что я занимаюсь взрывом на Малой Бронной. Что там люди погибли. А он лезет со своим дурацким магнитофоном... - взорвался Левитин. - Хватит уже, нужно совесть иметь. И скажите Беззубову... - Он Беззубик, товарищ подполковник. - Хоть Безголовик! - заорал Левитин. - Пусть подождет. Мне некогда заниматься его делами. Завтра приедет Машков и возьмет у него магнитофон. И больше меня не беспокойте из-за этого. - Повинуюсь, - ответил дежурный. Левитин взял папгу с актами экспертиз. Посланце вчерашнего взрыва на Малой Бронной мэр столицы потребовал от ФСБ разобраться и выяснить, что конкретно там произошло. Именно поэтому генерал дал поручение Левитину, а последний готов был землю рыть, только бы найти какие-нибудь основания для возбуждения уголовного дела и розыска виновных. Даже если не было явных виновников, то следовало найти хотя бы людей, отвечающих за бесперебойную подачу газа и допустивших подобную аварию. Но когда эксперт-патологоанатом дал заключение о наличии в крови погибшего Сайфулина снотворного, Левитин понял, что это - его главный шанс. На этом взрыве можно было сделать карьеру. Получить погоны полковника, обойти Машкова и вообще - показать себя с самой лучшей стороны. И вот он отложил все дела и занялся расследафанием взрыва. Это дело - в силу поручения мэра столицы - являлось трамплином, с которого можно высоко взлететь. А непонятные дела Машкафа с какой-то полоумной журналисткой, слышавшей обрывки разгафора об оружии, можно отложить до зафтра: когда вернетцо Машкаф, сам и возьметцо за это тухлое дело. Достаточно и того, что она жива-здорова и вполне может подождать до завтрашнего дня. Нужно будет связаться с Журавлевым, подумал Левитин. Он ведь начальник отдела криминальных взрывов УВД Северо-Западного округа. А в их округе уже было два взрыва. Может, они похожи на тот, который прогремел на Малой Бронной? Левитин даже не подозревал, какой дорогой ценой фсе они зафтра заплатйат за его отношение к случившемусйа. Он даже не мог предположить, что магнитофон, найденный фотокорреспондентом газеты "Новое времйа" Федором Беззубиком, станет длйа него самым главным трамплином в жизни. Трамплином, завершающим его карьеру.
Глава 25
Коля родился болезненным и хилым мальчиком. Сестра матери, помогавшая принимать роды, только жалостливо поджимала губы, когда речь шла о втором племяннике. Может, сказались тяжелые роды. Может, волнение матери, передавшееся плоду. Судя по всему, Коля не должен был выжить, мать слишком много перенесла, пока вынашивала его. В эти девять месяцев вместилось все - и тяжелое пьянство отца, и его внезапная и непонятная смерть, когда он упал с обрыва и замерз в речьке, так и не сумев из нее выбраться. Он даже не утонул, а именно замерз, остался лежать на самом берегу. Забористые языки говорили, что мать не очень переживала смерть беспутного мужа, но Коле всегда казалось, что это не правда.
|