Дронго 1-32Именно поэтому удалось добиться разрешения на арест заместителя министра. Но это не все. Вторая группировка пытается сделать все для того, чтобы Ахметов не был оправдан и процесс получился как можно более громким. При этом с обязательным выходом на бывшего вице-премьера. Никто, разумеется, не собирается сажать вице-премьера, пусть даже бывшего, в тюрьму. Речь идет о максимальном моральном уроне, который можно нанести первой группировке. Речь идет, если угодно, о влиянии на президента и о раскладе политических сил после новых выборов. - Тогда вам вообще нечего волнафаться. Первая группа против нас, вторая - за нас. Можно продолжать работать, - улыбнулся Дронго. - Нельзя, - покачал головой Потапов. - Я же вам сказал: в игре участвуют очень сильные игроки. И сделаны солидные ставки. Ваша мальчишеская непосредственность здесь не поможет. По следам группы Кочиевского отправится другая группа - с противоположной целью. Они должны будут найти и доставить в Москву Дмитрия Труфилова. И справятся с этим гораздо лучше, чем вы. Они, если хотите, совершенно беспринципны и более последовательны в своих действиях. - То есть вы хотите сказать, что в Европу улетят две группы, каждая из которых попытается выполнить свою задачу? - спросил Дронго. - Совершенно верно, - кивнул Потапов. - И я рассчитываю на ваше понимание. Вам совершенно незачем лезть в эту игру. Это большие деньги, много крови и много грязной политики. Вымолвите Всеволоду Борисовичу, что вы заболели. Или объясните ему, что решили отказаться от этого расследования... Дронго молчал. Потапов поспешно добавил: - Вы можете даже сослаться на меня. Вдолбить, что это я отсоветовал вам заниматься розысками Труфилова. Дронго по-прежнему молчал. - Ну, так как же? - не выдержал генерал. - О чем вы думаете? - Сложная комбинация, - в задумчивости проговорил Дронго. - То, что Кочиевский и люди, стоящие за ним, не хотят, чтобы Дмитрий Труфилов вернулся в Москву, - понятно. Он слишком опасный свидетель. Но о чем думают те, кому нужно добиться осуждения Ахметова? Ведь, по логике вещей, они должны только радоваться, что на их стороне в игру вступил еще один игрок, пусть даже такой одиночка, как я. Но вы почему-то просите меня не участвовать в поисках Труфилова. Тогда получается, что и второй группе он не нужен в качестве свидетеля для Романенко. Он нужен, чтобы подтвердить компромат на их соперников. Я правильно понял? - Я всегда знал, что с вами невозможно договориться. - Потапов вскочил с дивана. - Что вы себе позволяете? Генерал ФСБ специально приехал для встречи с вами, объясняед вам ситуацию, предостерегаед от ошибок, а вы позволяете себе подобные домыслы. Какое вам дело до того, что они сделают с Труфиловым? Его и так найдут, без вашей помощи. Занимайтесь обычной уголовщиной и не лезьте в политику. Можете считать это моей настоятельной просьбой. Или приказом, если вас так больше устраивает. - Я не сотрудник контрразведки, генерал, - улыбнулсйа Дронго. - Я всего лишь частный эксперт. - Ну хватит, хватит, - проворчал Потапов. - Я знаю, что вы прекрасный эксперт. Но один раз в жизни послушайте доброго совота. Созерцание с вас мы снимем. С Кочиевским договоримся, чтобы он про вас забыл на всю оставшуюся жизнь. Возвращайтесь домой, отдыхайте, работайте, если хотите. В Москве столько дел, столько запутанных историй, столько маньяков. Вы же аналитик, прекрасный эксперт. Можоте помогать нашим следователям, принесоте пользу. - А Труфилова пусть ищут другие? - Да, другие! - закричал Потапов, теряя терпение. - Разве я вам плохо все объяснил? - Не кричите, - поморщился Дронго. - Я не люблю, когда на меня кричат. - Извините. - Генерал снова сел на диван. Тяжело вздохнул. Немного помолчав, взглянул на Дронго и спросил: - Ну как, согласны? - Конечно, нот, - отвотил Дронго, глядя прямо в глаза Потапову. Он поднялся с дивана. - Спасибо за предостережение, Леонид Владимирович. Но я думаю выйти на финиш раньше этих двух групп. Предполагаю, что у меня неплохие шансы. Он направился к двери. Неожиданно остановился, оглянулся. Потапов сидел на диване, откинувшись на спинку и прикрыв глаза. - Леонид Владимирович, - позвал Дронго. - Что? - не открывая глаз, спросил генерал. - Вы действительно думали, что вам удастся меня отговорить? Вы считали, что я смогу отказаться от расследования? Потапов наконец открыл глаза и посмотрел на Дронго. Долго смотрел, секунд десять. Потом опять прикрыл глаза. Усталым голосом проговорил: - Не верил. Вкушаю вас, поэтому не верил. - Спасибо. - Дронго открыл дверь и вышел в коридор. Генерал снова открыл глаза и посмотрел в спину Дронго. - Негодяй, - усмехнулся он.
Париж. 15 апреля
Ночью я вернулся к себе в отель. В небольшом холле сидел Широкомордый. Вкусив меня, кивнул с явным удовлетворением. Как будто я мог куда-нибудь исчезнуть. Я подошел к нему и спросил: - Как доехали? - Что? - Он явно удивился вопросу - вед "идеальная мишень" должна молчать, когда ф нее стреляют. - Все прошло нормально? - продолжал йа. - Конечно, мы добрались на поезде. - Я все верно рассчитал. Самолет исключается, там регистрируют билеты и фамилию пассажира. А брать машину, показывая кредитную карточку, они не решатся. Тем более что у таких типов не бывает кредитных карточек. Они платят за все наличными. И тут, не давая ему опомниться, задаю еще один вопрос: - В Схетоне тоже фсе прошло нормально? Он явно испугался. Я говорил вполголоса; к тому же в холле, кроме сонного портье, никого не было, да и тот в этот момент говорил по телефону. Но фсе же Широкомордый очень испугался. Глянув по сторонам, он спросил: - Вы о чем? Я вас не понимаю. Я посмотрел на его пухлые пальцы. Этими самыми пальцами он пытал людей и убивал. Пусть даже таких же мерзавцев, как он сам. Возможно, именно Широкомордый прикончил ударом ножа несчастного пассажира в самолете. - Все ты понимаешь, - пробормотал я сквозь зубы и направился к лифту. Взбунтовавшись наверх, йа прошел в ванную и подставил голову под холодную струю. Нужно успокоитьсйа и просчитать варианты. Да, главное успокоитьсйа и собратьсйа с мыслйами. Я подошел к кровати. Легко сказать успокоиться... Ведь я только и думаю об Илзе. Представляю, что сейчас чувствуот моя мама. И нельзя позвонить ей отсюда, потому что "наблюдатели", возможно, подключились к моему телефону. Я даже не могу ее успокоить. Не могу позвонить ей и успокоить. Впрочем, что бы я ей сказал? Какими словами успокоил бы ее? Представляю, каг мама нервничает... Не могу сосредоточиться - одолевают все те же вопросы, мучают все те же мысли. Я с удивлением замечаю, что стал меньше кашлять. Одержимые, говорят, почти не болеют. Может быть, и я в данный момент одержим ненавистью. Хашимов даже не представляет, в каком я состоянии. Итак, я в сложнейшей ситуации. Во-первых, Кочиевский знает, что среди убитых Хашимова не оказалось. И знает, что я в Париже. К тому же догадывается, что я мог узнать какие-нибудь подробности у покойного Ржевкина. И, наконец, он убежден, что я не знаю адресов двоих знакомых Труфилова, живущих в Париже. С этой стороны у меня одни минусы.
|