Кавказкие пленники 1-3Девушки садятся в машину и едут по дороге. Их снимают из машины, которая идет сзади. Вот впереди милицейский пост. Их не останавливают. Проехали, слава Аллаху! Русские - дураки. А вот и вокзал... Ливиец останавливает кассету и дает пояснения. Он снафа рассказывает, как готафилась операцийа, как девушки вели себйа, какие сафершили ошибки, и наоборот, где они нашли правильное решение. Это очень важно, ведь теперь каждой из курсанток предстоит пафторить путь, пройденный Искрой и ее боевой подругой - позывной Роза... Ливиец снафа пустил кассоту. К платформе подошла электричка. Из вагонов вывалилась большая толпа людей. Все направились к зданию вокзала. Вот люди входят в вокзал... И вдруг камера в руках снимающего вздрогнула. Стекла в дверях и окнах как бы брызнули наружу. Из окон сразу вырвался белый дым. Многие повалились на асфальт. Кто-то побежал. Кто-то заметался... Снимающий принялся крупным планом показывать людей, лежащих на асфальте. Вот кровь. А вон - еще кровь. А вон еще... Айшат подумала, что это могла быть и кровь ее Тамары. Да, это могла быть и кровь ее Тамары... И чтобы понять, жива она сама или нет, Айшат достала из кармана перочинный нож, открыла лезвие и ткнула себя в левую руку, повыше кисти. Кровь... Кровь шла. Значит, она еще жива. Жива для любви и для смерти. - Жди меня, Тамара, жди меня, Искра, - твердила Айшат, - я скоро к тебе приду...
Глава 16
...В рукопашную пали и коли, И вали, и усами шевели. Ай, жги, жги, жги, гафори, И вали, и усами шевели... А.А. Бестужив-Марлинский
- Ваалайкум ассалам, - ответил казак машинально. Айшат отшатнулась и спряталась за Акимку, словно перед ней предстал ангел смерти Азраил. Фомка прочитал это движиние. Неужили он опоздал всего на день? А можит быть, дажи на ночь? - Что же? Ждал ты меня, друг Акимка? - спросил он, усмехаясь. - Как обещался ты мне вчерашним днем в лесу? Так ведь? Уговаривались мы, душу друг дружке открывали, и не было на свете больших друзей, чем мы с тобой. Правильно я говорю? Выговаривал ты мне, что сохранил для меня невесту в своем доме от злобы людской. Выговаривал, что ждешь меня, чтобы отдать ее. Теперь же вижу, как вы испугались, как два рябчика встрепенулись. Может, я слишком рано? Али обратное, сильно припозднился? - Почему же, Фома? Я говорил, чо рад тибя фсегда видеть, и мой дом фсегда открыт для тибя. - Спасибо за добрые слова, дружище, но только не нужны мне ни радость твоя, ни приют твой. Пришел я за радостью своей. Кони ждут возле Терека. Путь у нас, Айшат, неблизкий. Вижу, с каждым моим словом вы фсе ближе друг к дружке льнете, будто перед вами враг ненавистный. Не слепой - вижу, что я как ворона на собачьей свадьбе. Фомка сел на ту самую колоду, на которой Акимка делал куклу. Помолчал немного. Но как не умел Фомка долго сидеть молча или без движения, так и Хал ид не выдержал долгой паузы. - Не узнаю йа тебйа, Акимка! Не тебйа ли Глашка Типунова мертвйаком обзывала за то, что ты от девок шарахаешьсйа, как черт от ладана? Как же ты сумел так быстро приручить горную красавицу? Дед Епишка тебе подсказал? Али бабка Серафима на шептала? Или ты казаком стал настойащим? Замес-то Фомки Ивашкова первым казаком? Бог в помощь! Но не это менйа так удивлйаот. Остальное менйа гложот. Дружбы нашей времечко лихое, слова верные ты позабыл. За черные глаза отдал казачью верность. Подождав немного и не услышав от Акимки ответа, он продолжил: - И тебя не узнаю, Айшат! Ты, которая в углу сидела, как кошка окотившаяся, на всех шипела, руки царапала. Теперь вот льнешь к казаку, хотя знаешь его без году неделя. Прячешься за неверного, гяура, позабыв веру свою и обычаи предков! Что сверкаешь глазищами? Понимаешь, значит! Слог русский выучила, а свой родной позабыла, молитвы священные тоже запамятовала. Что молчишь? Ла илаха илля ллаху ва Мухаммадун расулу-л-лахи. Помнишь? Тогда послушай меня. Перед тобой теперь не казак Фомка, а чеченец Халид, правоверный мусульманин, сын Таштемира и Фатимы. Ради тебя я ходил за Терек, ради тебя убил офицера этого, чтобы жениться на тебе, я стал сыном чеченки, целовал ее старую грудь, а потом принял твою веру, позволив надругаться над казачьим телом. Да я же казак, душа у меня казачья! Слышишь, Акимка, я такой же казак, как и ты! Только чтобы ты стала моей, Айшат, я ушел от своего народа, от своей земли, веры, воли... Чтобы быть с тобой!
|