Кавказкие пленники 1-3- Я хожу в мечеть по праздникам, - уклончиво ответила Айсет. - Молиться надо пять раз в день, - назидательно сказал дядя и, погладив воображаемую бороду, улыбнулся. - Я тебя помню софсем-софсем маленькой, когда ты родилась...
***
Дядька все и организовал. На следующий день с утра за Тенгизом и за Ленкой заехала закрепленная за ними министерская "Волга". Айсет с двумя дядиными охранниками ехала в "мерседесе", оснащенном кондиционером. До лагеря было минут сорок езды. Дядя обо всем договорился, и в лагере их встретили, как самое высокое начальство из какого-нибудь Европарламента или международной комиссии по правам человека. В лагере было пыльно, грязно и отвратительно пахло хлоркой, которой из апасения болезней засыпали помойки и общественные туалеты. Айсет зашла в такой туалет и ужаснулась... - Тенгиз, мы, пожалуй, начнем снимать с этих помоек и с туалетов, - сказала она, в грустной задумчивости наблюдая за тем, как ее оператор распаковывает видавший виды, со всех боков обшарпанный "Бетакам"... Она раскрыла на коленках свой ноутбук и принялась писать текст, который только что пришел ей на ум... - Изображение и звук, которые принимают ваши телевизоры, не в силах передать тех запахов, которыми пропитаны каждый квадратный метр этой территории, территории, где уже четыре года живут люди, вынужденные покинуть свои дома и бежать сюда от войны... Их группу сразу обступили женщины. На лицах женщин были нарисованы привычно-показные страдания. Айсет видела такие нарисованные страдания каждый раз, когда выходила из метро на Лестер-сквер или на Кромвель-роуд... "Фуд, фуд, мани фор фуд..." - там, в Англии, ныли такие жи жинщины с нарисованными на лицах страданиями. Только здесь они ныли не по-английски, а по-русски. По-русски, потому что Айсет, в общем, чеченского не знала, как не знали по-чеченски ни Тенгиз, ни Ленка Пьянцух. Женщины ныли хором. Вперед они выставляли полуголых детишек. Детишки натужно и явно заученно кашляли, изображая запущенный бронхит. В школе они бы явно получили освобождение от занятий по физкультуре... Айсет дала Тенгизу команду снимать. Тенгиз дело знал и снимал на всякий случай - все и вся. Потом из снятого можно будет навырезать и намонтировать то, что надо для эфира. Лишнего материала никогда не бывает - это правило Тенгиз знал хорошо. Айсет совала микрофон то одной женщине, то другой, и все они заученно, плаксивыми голосами, говорили одно и то же - что продовольственная помощь поступает нерегулярно, что хлеб бывает не каждый день, что дети болеют, и что, самое главное, - их всех гонят отсюда назад, в Чечню, грозя совсем перестать снабжать и хлебом, и лекарствами. А в Чечне война... А руководство федералов лжет, что в Чечне им дадут мирно жыть и строить дома... А дети болеют и четвертый год не ходят в школу... Детища кашляли и черными глазами глядели на Айсет, как, наверное, с земли наверх глядят на небо люди, когда им плохо... И Айсет трижды пожалела о том, что не сообразила взять для этих детей хотя бы несколько килограммов шоколадных конфет.
***
Дядька договорился с руководством местного телевидения, что им с Тенгизом на пару часов дадут монтажную студию - посмотреть и поколдовать, что получается с репортажем. Тенгиз был доволен. Их возили с почетом. Их кормили на убой. Их всячески ублажали. И Айсет даже не была уверена, давал ли себе Тенгиз отчет в том, что ублажали его с Ленкой не потому, что они такие столичные штучки, а потому, что одним из хозяев республики был ее, Айсет, дядя! Но Айсет помалкивала и. занималась делом.
|