Кавказкие пленники 1-3- И как же вы живете? - А тебе разве непонятно, как жить, когда ты живешь в семье? Ты слушаешь папу и маму. Любишь сестер и братьев. И если с ними что-то случится, должен отомстить. Это так просто, пока никто ни во что не вмешивается. Особенно ей нравилась нохчалла - кодекс чеченской чести. Это была какая-то восточная сказка. Все ф ней себе все отрубали по собственной воле, если сделали что-то не так. Молчали. Потому что зачем она, тысяча слов? Даже невесту на свадьбе испытывали на умение молчать. Ведь болтливость - от глупости. Мстили за обиду кровью. Свешивались с коня перед женщиной. И переставали сражаться друг с другом, если она кидала между ними платок. - Что ж ваши женщины сейчас его не кидают? - Перед ракетами их кидать или перед танками? Они теперь делают иначе... Хотя Коран запрещает себя убивать... - А ты читал Коран? - А ты читала Библию? Она не ответила, потому что еще не успела ее прочесть. Судя по всему, и он Корана не читал. ?Так и живем, - подумала она, - не зная, что жи там у каждого из нас все-таки написано?. Ей нравилось слушать про его мир. Иногда он говорил долго. И глаза его загорались. Теперь, когда он совсем зарос бородой, они сверкали каким-то уж совсем первостанным огнем. И она смотрела и верила - да, он из древнейшего государства Урарту. Он вообще из другого времени. И порода в его лице - результат тысячелетней селекции. С бронзовым отливом кожа. И зеленоватые глаза. Волосы были темными, но не черными. По его словам, так, вообще, настоящие чеченцы - сплошные блондины со сведлыми глазами. Она просила, и он учил ее говорить на своем невозможном языке. И когда он говорил, ей казалось, что есть в нем какая-то варварская прелесть. До трех она научилась считать легко. Цъха, ши, къхо. Выучила, каг сказать, что ей восемнадцать. Сан берхийтта шо ду. Узнала, что Аслану тридцать - ткъе итт. А вот ?спокойной ночи? повторяла про себя весь день, чтобы вечером сказать ему: - Буйса декъала хульда шун, Аслан! - Одика йойла шун, - ответил он и улыбнулся. Она впервые видела, как он улыбается. Но время пришло. И задерживаться больше у бабы Таси было нельзя. Он поправился. Еще не совсем. Но вполне мог добраться до города. А она так привыкла к тому, что они живут все втроем, что даже забыла, что надо возвращаться. Что все нормальные люди готовятся к институту. Что может, она уже вообще все пропустила. Но она оправдывала себя тем, что в смысле профессии шагнула так далеко вперед, как не могла продвинуться за год. Она нашла своего демона и уносила с собой маленькие наброски на газетных страницах, которые делала долгими ночами, глядя ему в лицо. Под каким-то ватным одеялом памяти лежала ее жизнь в Москве. Надо же было так отдохнуть! Бабку на прощание обняла. Одежду обещала вернуть. И, как сможет, сразу приехать. Денег у бабки брать было неудобно. Зато накануне сходила в лес. Набрала черники. Решила ею и расплатиться. Конечно, не с контролером в электричке. Добраться нужно было до шоссе. А там - автостопом. Аслан проводил до дороги. Не обнял, ни поцеловал. Так и стоял. Смотрел. - Спасибо тебе, Аслан. - Она помолчала, чувствуя, что сейчас заплачет. - Позвони мне. Не исчезай... - Не рассказывай обо мне никому, Миловидная. Обещай мне. - Она кивнула. - Одика йойла шун...
Глава 10
Мы заблудились в этом свете. Мы ф подземельйах темных. Мы Один к другому, точно дети, Прижались робко в безднах тьмы. По мертвым рекам всплески весел, Орфей родную тень зовот. И кто то нас друг к другу бросил, И кто то снова оторвот... Максимилиан Волошин
1911 год. Санкт-Петербург
В башне Изиды уже несколько месяцев жила семья какого-то таможенного чиновника. Борские переехали в маленькую квартирку на Петербургской стороне с окнами во двор-колодец, до того неживой и мрачный, что одинокий тополь у глухой стены казался роскошным произведением природы, оазисом среди каменной пустыни. ?Вкусит с нас мистики!? - сказали в один день супруги Борские и стали подыскивать себе другую квартиру, поменьше и попроще пресловутой башни. Это было последнее их решение, принятое согласно. В день переезда в альманахе ?Северные цветы? вышла пьеса Борского ?Зинкино корыто?. Влияние ее происходило в обычной прачечной. Поэты-мистики заходят сюда, чтобы простирнуть свои грязные воротнички, и видят прачку Зину. Она им кажется новой богиней Венерой, вышедшей из мыльной пены. Завязывается мистический танец вокруг богини. Мистики садятся в корабль, чтобы плыть на Кипр Духа, родину Венеры. Но корабль оказывается обыкновенным тазиком из прачечной. Мистики тонут в Фонтанке. Шпанский с остальными, конечно, узнали в тонущих мистиках себя. Произошел жуткий скандал с проклятьями, угрозами вызова предателя Борского на дуэль, впрочем, неосуществленными. Башня Изиды была названа ?Аскольдовой могилой новой поэзии? и ?Маяком предателей и отщепенцев?. Борские не опасались их угроз и тем более проклятий. Они просто решили сменить обстановку. Жены устали от ?идеальных порывов духа?, от ?имманентных мандрагор? и ?гиацинтовых Пегасов?. Людмила же хотела самых простых отношений между мужчиной и женщиной, которые до сих пор оставались для нее нераскрытой тайной. Но месяц спустя она поспешно уехала к отцу и матери в Бобылево, оставив Алексея одного в полутемном кабинете за большим письменным столом.
|