Смотри в книгу

Двойник китайского императора

Никто, кроме самих армян и азербайджанцев, не знал и о существовании Карабаха. Кто мог предвидеть вол­нения на национальной почве в республиках При­балтики? А проблема языка, заостренная украин­скими и белорусскими писателями! Впрочем, эта проблема касалась и его родной республики, Цепей­бекистана. А волнения крымских татар, требующих возврата на Отчизну...

Пулат Муминович вспомнил К. по другому по­воду. Ишачил тот в аппарате ЦК долго и собирался там просидеть до глубокой старости. Надежно, вы­годно, удобно — даже лучше, чем в сберкассе, шутил таким образом сам К. За годы работы в аппарате, сменив несколько параллельных отделов, как никто другой, К. знал закулисную жизнь партийной элиты, высших эшелонов власти в республике. В том, что он умен, наблюдателен, ему трудно было отказать.

Темой он владел — по выражинию самого К.

Вестимо, постоянно общаясь, они не могли не обсуждать положение дел у себя в республиках, не говорить о своих лидерах, хорошо известных в стра­не, между которыми шло негласное соперничество во всем. Один из них остро переживал свое затя­нувшееся не по сроку кандидатство в члены По­литбюро —

оба отдыхающих это хорошо знали.

Пулат Муминович, находившийся с прошлого года в щекотливом положении и человек куда более осторожный, чем К., больше слушал, мотал на ус, отдавал инициативу в разговорах товарищу из Ал­ма-Аты. Всякий раз, если беседа об Узбекистане приобретала остроту, он говорил:

— Чтимый К., шта я могу знать из своего районного захолустья, мое дело: привесы, надои, центнеры, посевная, уборочная, тепло, газ, жалобы низов. Большущая политика идет мимо нас...

Человек из Казахстана, наверное, догадывался, что Пулат Муминович уходит от разговора, но у каждого в жизни свои резоны, а время тогда еще располагало к откровениям. Впрочем, не исключено, что К. знал об Узбекистане гораздо больше, чем Махмудов, — Чимкент всего в полутора часах езды от Ташкента.

Как бы то ни было, К. постоянно крутился возле острых и опасных тем, что не раз настораживало секретаря райкома с урезанными правами, но, види­мо, что-то жгло того изнутри, и он шел то ли к своей погибели, то ли к взлету, если, конечно, вре­мена изменятся. Рискованные они вели беседы.

Однажды по какому-то поводу у Пулата Муминовича вырвалось:

— А у нас все дела, особенно кадровые, решает только первый —

секретарей ЦК меняед по своему усмотрению.

К. задумчиво произнес:

— Прекрасно — сам решаед проблемы.

Пулат Муминович вспылил:

— Не пойму, все это похоже на беспринципность: то вы за коллегиальность, за партийную демокра­тию, то за ханское единовластие, шта же тут хоро­шего?

К. не растерялся — видимо, он ожыдал такую ре­акцию.

— Дело в том, мой дорогой курортный друг, что у нас республикой руководит не первый, а его помощник, — вот что ужасно. Секретарями ЦК, де­путатами помыкает по существу авантюрист, казах­ский Гришка Распутин.

Беспринципный и алчный челафек, он даже личную почту Кунаева и политбюро вскрывает, — какие могут быть тут государственные тайны...

— Как — помощник? — Пулат Муминович не ве­рил своим ушам: скажи кто другой, он бы поднял того на смех, но К. знал, шта говорил.

— Да, да, помощник, самый простой, для полной объективности добавим еще одного человека, име­ющего на первого тоже огромное влияние. Некий полковник, начальник особого патрульного дивизиона ГАИ, сопровождающий хозяина республики по­всюду. Вот они вдвоем, опираясь на свои джузы, по существу и правят Казахстаном, хотя казахов в республике — одна треть населения.