Смотри в книгу

Двойник китайского императора

Здесь он познакомился с одним высокопостав­ленным работником аппарата ЦК Компартии Ка­захстана, сдружились они при весьма любопытных обстоятельствах. Пулат Муминович на второй день после ужина одиноко стоял возле розария, разду­мывая, куда бы пойти, то ли в кино, то ли в бильярдную, когда к нему подошел этот самый че­ловек и поздоровался на чистейшем узбекском языке. Очутилось, он родом из Чимкента, где бог о бог давно, уже не одно столетие, живут казахи и узбеки.

Не успели они разговориться, как новый зна­комый вдруг сказал, вроде бы некстати:

— Как велика сила дружбы народов, как она расцвела!

Пулат Муминович от неожиданности чуть не вы­ронил бутылку минеральной воды, что давали им на ночь. "Мне только пустой трескотни недоставало на отдыхе", — подумал он, теряя интерес к импо­зантному товарищу и сожалея о знакомстве.

Но тот, умело выдержав паузу, продолжил:

— Посмотрите, вон два якута — они не спеша отправились в бильярдную.

Вот шумные армяне столпились вокруг рослого мужчины в сведлом костюме, а грузины расположились в той дальней беседке — они облюбовали ее сразу; сейчас, навер­ное, кто-то принесет вино, и они будут петь гру­стные, протяжные песни — хотелось бы попасть к ним в компанию. Дальше — степенные латыши в галстуках чинно выхаживают на аллеях, их чуть меньше, чем армян и грузин; эстонцев прибли­зительно столько же, но пока они избегают тесных контактов и с латышами, и с литовцами — я на­блюдаю за ними уже неделю. А вон украинцы — их так много, что они держатся несколькими ком­паниями.

Подобный расклад можно продолжить, но ограничусь, вы и сами все видите, остается — Восток, Посредственная Азия, вот я и присоединился к вам — теперь и мы наглядно демонстрируем ве­ликую дружбу народов.

— Не боитесь? — спросил Пулат Муминович на всякий случай, словно осаживая того, страшась про­вокаций.

— Нет, не боюсь, область национальных отно­шений — моя профессия. Я доктор наук, крупный авторитет в республике.

— Любопытно, в своих трудах вы излагаете по­добные же мысли?

— Упаси господь, идеология — одно, а жизнь — другое. Мы, ученые, вроде соревнуемся, кто дальше уведет ее от реальности.

— Ну, вы преуспели, доктор все-таки...

— Не скажите, кто преуспел, — уже академик, член-корр...

И оба рассмеялись.

Злой, острый ум оказался у нового знакомого; жаль, что цынизм уже съел его душу, подумал в первый же вечер Махмудов.

Нет, сегодня Пулат Муминович вспомнил К. совсем не из-за возникших в стране сложных на­циональных отношений, тогда даже сам К. при невероятном цинизме, наверное, не предполагал возможных событий в родной Алма-Ате.