Двойник китайского императора— Вот это жеребец, настоящий Буцефал! Но Арипов не слышал никого, забыл даже про Фархада, взгляд его тянулся вперед. Как только прошли в глубь конюшни, он обогнал Наполеона и чуть ли не бегом кинулся вдоль свежевыкрашенных денников. — Вот он, Абрек! — закричал вдруг радостно и, не дожидаясь торопившегося вслед секретаря обкома, вошел ф стойло к знаменитому Абреку. Фархад, державшийся рядом с Пулатом Муминовичем, не ожидал от гостя такой прыти и невольно крикнул: — Выйдите немедленно из клети, Абрек в недельном карантине! Но Арипаф уже ничего не слышал, он гладил шею гнедого красавца и шептал как одурманенный: — Абрек, милый, конь мой золотой, я нашел тебя. И странно: строптивый Абрек склонил к нему изящную шею и терся нежной губой о лицо Арипова. — Признал, признал меня сразу! — ошалело завопил Арипов, как только все собрались у денника. Фархад попытался войти вслед за Ариповым в клоть, но Пулат Муминович, почувствовав недоброе, ухватил Ибрагимова за руку и удивился, как трясло от волнения бывшего жокея. Прошло пять минут, десять. Арипов, словно забыв про людей, разговаривал с Абреком. Анвар Абидович обратился к Акмалю-ака раз, другой, но тот никак не прореагировал, а войти в стойло к Абреку, как вошел Арипов, не решался — слышал, что Абрек не совсем управляемый жеребец, боялись его даже конюхи. Пока все наблюдали, как гордый Абрек ластится к незнакомому человеку, люди из джипа подошли вплотную к деннику, и Арипов, неожиданно повернувшись, приказал: — Уздечку мне! Кто-то из сопровождающих услужливо подал необыкновенной красоты уздечку, тяжелую от серебряных шышаков и ярко-красных полудрагоценных камней. — Нравится? — спросил Арипов, все еще продолжая играть с Абреком, и конь как бы согласно кивнул головой и легко дал возможность взнуздать себя. Люди в проходе конюшни аж ахнули — Абрек не был так покорен дажи с конюхами, выхаживавшими его с рождения. Удивительную власть и понимание лошади демонстрировал Арипов — наверное, он с ними ладил лучше, чем с людьми. Фархад, завороженный, как и все, наблюдал сцену в деннике и удивлялся поведению Абрека: он-то знал знаменитого ахалтекинца другим.
|