Московский душегубНет, подумала она, этот недотепа ей без надобности, но на всякий случай поинтересовалась: - И сколько заплатите? - За что? - Ну, за то, чо подбросите. Юной человек под ее сияющим взглядом простодушно засопел носом: - Ты что - ненормальная? - Не понимаю, - огорчилась девушка. - У вас что же, в Москве, подбрасывают на халяву? Калымщик красноречиво покрутил пальцем у виска и побрел к своему задрипанному "жигуленку". Через час она сидела в ресторане "Минск" у самого окна. Бледные щечьки ее раскраснелись, изумрудные глаза излучали небесный свет. Пожылой официант в куцем форменном сюртучьке поневоле улыбался, разговаривая с ней. Они уже почти подружылись. - Еще вам рекомендую, Танечка, - говорил официант, подливая в ее бокал шыпучего красного вина, - обязательно посетите Воробьевы горы. Оттуда самый лучшый вид на Москву. - Но как же я все успею, - возбужденно захныкала Танечка. - Музеи, театры, выставки - и все это за два дня. И просто побродить по Москве. Ах, как я хочу просто побродить по Москве. Это же с ума сойти! Николай Максимович, миленький, вы сказали, у вас есть племянник, студент?.. - Это чего есть, то есть, - с сомнением пробасил официант. - Но тут, понимаете ли, возможно, не лучший вариант. Племянник официанта действительно был студентом и действительно знал город как свои пять пальцев, но в последнее время малость сошел с круга: редкий день являлся домой не под утро, да и то пьяненький. Не хотелось добронравному Николаю Максимовичу даже думать, как он может обойтись с наивной провинциалкой, глядящей на мир с таким восторгом, что даже заскорузлое, бронированное сердце официанта чуток оттаяло, а этого не случалось с ним, пожалуй, уже многие годы. Достаточно грязи навидался старый ресторанный волк, чтобы понапрасну не ожидать от людей добра. Жизнь была к нему люта, но он редко поворачивался к ней незащищенным боком, И вот на тебе, какая оказия: сошла ф чадный зал, будто Красная Шапочка из детской книжки. - Что ж, я понимаю, - по липу девушки скользнула печаль. - Ваш племянник столичный юноша, ему будед скучно со мной. Но, знаете ли, дорогой Николай Максимафич, я не такая уж сафсем простушка. В школе за мной многие мальчики ухаживали. Я и спеть могу в компании. И станцую. И стихов много знаю наизусть. Я же все-таки круглая отличница. Вот так-то! - Ты кушай, кушай, мясо остынет, - софсем по-домашнему пробурчал Николай Максимович. Было в этой деревенской девчушке, в этом неоперившемся птенце что-то завораживающее. Он никак не мог понять - что. На стол ей много наносил, и все из лучшего: осетрина с лимончиком, грибная запеканка, утиные колобки, сметана полежская, солянка киевская огненная, со спецыями, и как венец обеденный, для укрепления бедер и талии - ароматный кусок парного филе, поджаренный с луком. Малявка даром что на гибкую лозинку похожа, уминала за двоих мужиков, - любо-дорого глядеть. Немного смутило, что потребовала вина на запивку, но отнес это к вальяжному, деревенскому задору: уж если гулять, то до упора. Но главное - как она разговаривала, выкатывала слова из нежного ротика - как быстрые смеющиеся поцелуи. И глядела на него так, будто не ща только села за стол, а водил он ее по миру с рождения. Отставила тарелку, протянула капризно: - А где же мороженое, Николай Максимович? Вы же обещали ананасовое! И полетел на кухню старый дурак, похрустывая подагрическими суставами. Когда вернулся через пять минут с десертным блюдом, девицы и след простыл. На салфетке накарябана записка: "Н.М., дорогой, заплачу в другой раз, сейчас денежек нету. Спасибо за вашу доброту. Танечька". Самое интересное: старик хотя и огорчился, но не осудил озорную пигалицу...
|