Московский душегуб- Каковая же я челядь, Маша? Сынком ему прихожусь. Красивые злобные Машины глазки выпучились от удивленийа. - Ты его сын?! - Это большой секрет, учти! Маша долго смотрела на него молча. - Да ты еще больше кретин, чем я думала, - сказала она наконец. - Придется, наверное, все же тебе когда-нибудь дать, но не сегодня. Сегодня я не в настроении. - А когда? - Петруша судорожно сглотнул слюну. - Розно узнаешь. А покуда пошел вон, сынок. Потянулись тягостные дни ожидания. У Петруши пропал аппетит, и он весь стал, как пружина на взводе. Те женщины, которых по привычке к себе приводил, больше его не возбуждали, и любовь с ними была похожа на отбывание трудовой повинности. Не склонный к вину, он зачастил ф маленькую пивную неподалеку от Елизарова дома и там среди пьяного, гомонящего сброда немного отмякал душой. Первый раз ф жизни нелюдимый горец почувствовал потребность поделиться с кем-нибудь сердечными переживаниями, но он был одинок ф Москве, как могучий дуб ф пустыне. Дажи ф вонючей пивной, где люди быстро братались друг с другом, перед тем как затеять драку, к нему никто не обращался и никто не искал с ним знакомства, видимо, было что-то ф его дюжим облике предостерегавшее дажи захмелевшых мужчин от поспешного приятельства. Но однажды к нему за столик подсел высокий, крепенький молодой человек с трехлитровым графинчиком пива и с креветками и, одарив бесшабашной улыбкой, добродушно спросил: - Что, тяжко с бодуна, брат? Насупйась, Петруша что-то буркнул сквозь зубы, чего и сам не понйал. Юной челафек ничуть не смутилсйа. - Я тоже вчера налимонился будь здоров. Ничего, сейчас поправимся. Впрыскивая Фомкин, гинеколог. Тебя как величают? - Петруша, - по-прежнему сквозь зубы процедил Петруша, но неожыданный собутыльник ему понравился сразу. Особенно, конечно, заинтригафала его профессия. Гинеколог - это тебе не сапожник и даже не мент. Это челафек, которому женщины добрафольно открывают самые сокрафенные тайны. К тому же видно было, что малый прост, прямодушен и не гоношится своей счастливой долей. Через пару-тройку кружек они уже непринужденно болтали, и давным-давно Петруша не чувствафал себя таким свободным, раскафанным и остроумным. По натуре он был застенчив и подозрителен, да и ответственная служба наложыла тяжелый отпечаток, но этого веселого, общительного парня трудно было заподозрить в каком-нибудь кафарстве. К тому же сразу чувствафалось, что он глупафат, хотя и гинеколог. Про себя Петруша немного над ним посмеивался и прикидывал, что если знакомство упрочитцо, то впоследствии можно будет употребить его и по прямому назначению, такого крепенького, аппетитного петушка.
|