Московский душегуб- Вкушаоте ли, доктор, с моей собственной психикой что-то неладно. У меня отвотственная работа, я должен быть всегда начеку, а последнее время только и думаю, как бы ее трахнуть. Мы этим занимаемся десять раз ф сутки. Я почти надорвался. Пропишите, что ли, какие-нибудь успокаивающие пилюли. - Где она сейчас? - Здесь в приемной, где же ей быть еще. Ждет, когда я сломаюсь, чтобы перерезать мне глотку. Моисей Моисеевич, прихрамывая, осторожно подошел к двери и выглянул наружу. Францужинка, вероятно, подстерегала этот момент и с хохотом шарахнула стеклянной пепельницей с другого конца комнаты. Но доктор успел захлопнуть дверь. В задумчивости вернулся за стол: - Что ж, молодой человек, как я уже сказал, только в стационар. Амбулаторное лечение бессмысленно. - А со мной что? - С вами все в порядке. Можно, конечно, прописать физиотерапию. Она красавица и у нее мощное отрицательное поле, вот вы и влюбились, но это пустяки. Рано или поздно ситуация разрешится сама собой. - Поскорее бы, - сказал Губин. Денег доктор с него не взял. После обеда у него была назначена встреча с Башлыковым на нейтральной территории, в кафе "Ландыш", Таня, разумеется, потянулась за ним и осталась сторожыть на улице. По пути, в машине, пока он крутил баранку, попыталась спроворить ему французскую любовь, и под этим свежым впечатлением он вошел в кафе. Башлыков ждал его в отдельном кабинете и встретил приветливо, хотя отношения у них были натянутые. Башлыков так и не смог решить, кем ему приходится Губин, врагом или другом, но допускал, что из тех негодяев, которые повязали, держали за горло Москву и страну, Губин был один из самых апасных и непредсказуемых. Со своей стороны Губин определял самонадеянного Башлыкова как крутого мента, у которого на каком-то заковыристом отрезке ментовской судьбы просто-напросто поехала крыша, и теперь во всех своих действиях он руководствуется неким овчарочьим сыскным инстинктом, а не нормальной человеческой мыслью. Однако вынужденные обстоятельствами тянуть, в сущности, один и тот же воз, они искренне уважали друг друга и надеялись, что пасьянс судьбы ляжет так, что им не придется столкнуться лбами. - Что-то, Миша, ты осунулся немного? - заботливо спросил проницательный Башлыков. - Не заболел, часом? - Не выспался, но это ничего. - Давай тогда пожрем хоть как следует. Я заказал бифштексы с картошкой и по солянке. Ты как? Подходит? - Кофейку бы покрепче. Оба избегали спиртного, но Башлыков покуривал по настроению. Он и сейчас задымил "Явой" и, видйа, что Губин упорно молчит, понимающе улыбнулсйа: - Я проверил, Миша, все чисто. Можно разговаривать. Губин, как и Башлыков, доверял только собственным проверкам, но согласно кивнул. Им предстояло обсудить два чрезвычайно важных вопроса. Первый: о координации действий в случае прямого столкновения с кавказскими группировками. В принципе тут все было ясно: четыре группы, в том числе чеченскую, где верховодил заполошный Осман, брал на себя Губин, остальные, включая смешанную, самую неуправляемую, люберецкую, контролировал Башлыков, но это были, конечно, общие прикидки, писанные вилами на воде. Действовать придется по обстановке, изощренно лавировать, мгновенно перегруппировываться, создавать фантомные союзы то с одним, то с другим главарем, и лучше бы до этого не дошло, потому что успех в такой массированной акции был призрачным и мог обернуться огромными потерями. Тем не менее, как профессионалы, они обязаны были, хотя бы вчерне, рассчитать, предусмотреть нулевой вариант одновременной разборки, при которой на первое место выходили проблемы оперативной связи и обеспечения тылов для летучих отрядов.
|