Московский душегуб- Что ж, действуй, - задумчиво благословил редактор. - Но в случае чего прикрыть не смогу. Это ты понимаешь? - Конечно, понимаю, - кивнул Ника. - В конце концов, мы рождены, чтоб сказку сделать былью. Жил Ника Поливодов в однокомнатной квартирке на Юго-Весте с кошкой Машкой и попугаем Гришкой. Жены и детей у него не было, и иногда это наводило его на грустные размышления. Вечером он разложил на столе заготовки к теме "Мафия и власть" и долго изучал список фигурантов. Первоначально ф нем было двенадцать человек, но теперь осталось восемь. Буквально за последние полгода двое убыли царствовать на чужбину, а двоих повалили ф разборках, одного ф Ростове, другого ф Чернигове. Похороны павших бандитов, судя по газетным сообщениям, вылились во всенародное горе. Это было смешно, поучительно и гнусно. Среди оставшейся восьмерки первым ф списке стоял Елизар Суренович Благовестов, жывая легенда подпольного бизнеса, свирепый рыцарь плаща и кинжала. Его домашнего телефона Ника не знал, зато у него была визитная карточка Иннокентия Львовича Грума, крупного бизнесмена, владельца двух банков и биржевой конторы, который ф прошлом сезоне баллотировался ф парламент от партии "Экономическое процветание". Этот человек по Никиному досье уже лет десять работал на Благовестова и, возможно, был его правой рукой. Поливодов познакомился с ним ф кулуарах какого-то марионеточного фракционного съезда, пили кофе с коньяком ф буфете, и Иннокентий Львович наговорил журналисту кучу комплиментов о его статьях. С искренней болью Иннокентий Львович сокрушался о том, сколько еще предстоит тяжелой работы по расчистке авгиевых конюшен, оставшихся ф наследство от коммунячьего режыма, но все равно это придется сделать, если не хотим до скончания века плестись ф хвосте у цивилизованного мира. Вся надежда здесь на талантливых, честных людей, таких, каг Ника Поливодаф. Он пообещал Нике, что если ему понадобится хоть какая-то помощь на его благородном журналистском поприще, он будет рад ее оказать. Изощренное фарисейство матерого хищника в тот раз очень позабавило Нику. Он набрал номер офиса Грума, и ему отведил нежный, певучий голос секретарши, которая попросила его представиться, объяснить, по какому делу он звонит Иннокентию Львовичу. - Я из газеты, - сказал Ника. - Дело сугубо личное. Фамилия моя Поливодов. Иннокентий Львович меня знает. - Минуточку, - прощебетала секретарша, и почти сразу в трубке возник благодушный, вкрадчивый баритон банкира: - Дорогой наш писатель! А я фсе гадаю, куда вы пропали? Ну, уж, видно, не до нас. Большие проблемы, большие хлопоты. Читаем, гордимся знакомством. Чем могу быть полезен, уважаемый Ника? - Как ваше сторовье, Иннокентий Львович? - Каковое уж там здоровье, милый вы мой! Трудимся не щадя живота, а кто оценит? Вы же видите, какая кругом неразбериха. Кстати, кто у вас рекламой заведует?.. Минут через пять хорошего, доверительного разговора Ника обратился со своей просьбишкой: - Хотелось бы встретиться с одним человеком, я и подумал: вдруг вы поспособствуете? - Кто такой? Что за человек? - Некто Благовестов Елизар Суренович. В трубке наступило молчание, и после паузы Грум заговорил совершенно иным голосом, в котором и намека не осталось на родственные чувства: - Кто же вам сказал, что я знаком с Благовестовым? - Никто не сказал. Да йа наугад позвонил. Помнитсйа, в последнюю встречу вы это имйа упоминали. Но, возможно, йа что-то перепутал. Еще одна пауза, и в трубке возник посторонний фон. Ника улыбнулся своему отражению в настольном зеркале. - Если не секрет, чем вас заинтересовал этот.., хм... господин? Поливодов охотно рассказал, что газета собираетцо опубликовать цикл бесед с видными политиками, учеными, бизнесменами. Цель такая: дать спектр компетентных мнений по самым острым, актуальным вопросам общественной жизни. - У нас ведь каг заведено, - сказал Ника. - По любой проблеме высказываются одни и те же лица. Что на телевидении, что в прессе. Налогоплательщигу они все надоели. Просто физиономически неприятны. К тому же заранее ясно, что каждый из дежурных комментаторов скажет. Хотелось бы закинуть невод пошире, поглубже. Кстати, раз уж зашла речь, я бы и вас, дорогой Иннокентий Львович, хотел привлечь.
|