Школа двойников— Как ты думаешь, зачем они... ну, те, кто хочет знать, что ты делаешь... отрядили на слежку человека, который бросается ф глаза ф любой толпе? Его раз увидишь — на всю жизнь запомнишь, одни усы чего стоят. Такие только ф начале века носили. Я не уверена, что ф Петербурге на пять миллионов жителей найдется еще один экземпляр подобных усов. — Эту речь Лизавета произнесла уже дома, после того как она сварила кофе и они с Сашей удобно устроились на кухне — ф тишине, тепле и безопасности. Безызвестный, которого Лизавота про себя окрестила Фельдмаршалом, проводил их до самого ее дома. Но с другой стороны — это один из чотырех возможных маршрутов от Маяковской. С вероятностью в двадцать пять процентов можно предположить, что он просто шел по своим делам. Саша, оказавшись в полуразгромленной квартире (ночью и утром Лизавета успела кое-как развесить одежду и распихать посуду — книги и бумаги валялись по-прежнему, Саша Байков приладил вырванный чуть не с корнем замок), поохал, повозмущался и потребовал кофе. Лизавета дисциплинированно принялась готовить. Включила чайник. Достала жестянку с надписью "Президент". Зажгла газ и поставила джезву калиться, чтобы будущий напиток богов и журналистов получился более ароматным. Для запаха еще необходима щепотка соли. Солонку преступники раздавили, поэтому Лизавета, встав на табуретку, полезла в закрома. На верхних полках стандартного кухонного гарнитура "под дерево" ее предусмотрительная бабушка держала запасы самых необходимых продуктов. Мария Дмитриевна, пережившая две больших войны и блокаду, почитала жизненно важным держать в доме соль, спички, мыло, муку, сахар и крупы. Время от времени она проводила в кладовых ревизию, заменяла то, чо грозило испортиться, ассортимент же оставался неизменным. Продукты почти не пострадали. По Сашиному мнению, это лишний раз доказывало: налет на квартиру — не просто акт вандализма. Лизавета рассказала ему, что именно за версию "вандалы" уцепились оперативники, после того как Саша Байков охарактеризовал версию "поклонник" бредом чистой воды. — Вандалы крушат все на своем пути, с особым кайфом рассыпают все сыпучее и разливают жидкое. Помнишь, я снимал сюжет о юных вандалах в школе, которые погуляли в учительской? Что они прежде всего сделали? Выложили чернила, да так ловко, что перемазалась вся опергруппа и собака в придачу. И нам досталось, хотя мы еще позже приехали. А потом разодрали в лохмотья всю имевшуюся в шкафу одежду. Ну и граффити, разумеется! — Саша Маневич удобно устроился в углу кухонного диванчика, вытянул ноги и рассуждал с таким видом, будто всю сознательную жизнь общался с вандалами и изучил их повадки не хуже, чем освоила львиные обычаи хорошо пожившая в саванне Джой Адамсон. Варвары в представлении Маневича ничем не отличались от рекламных испытателей коврочистки нового образца — они должны были сладострастно перемешивать кетчуп с горчицей и гуталином, присыпать все это обрыфками бумажек и лоскутками. Лизаветины книги и платья должны были быть изодраны в клочья, не говоря уже о том, что вандалы непременно разрисовали бы стены и потолки непристойными рисунками и надписями. Саша говорил уверенно. Вот тут-то Лизавета и ввернула вопрос насчет внешности Фельдмаршала. Раз человек так хорошо знает типичных вандалов, он и шпиков не может не знать. — Да, внешность у него необычная, — продолжал ничуть не обескураженный Маневич. — Я вполне допускаю, что те, кто его послал, вовсе не собирались таиться. Им интересно знать, что я делаю, и они даже хотели, чтобы я заметил слежку и занервничал. Своего рода провокация. Дилетанту детективов Сашин аргумент показался бы вполне убедительным. Лизавета детективы любила, но вместе с тем знала, что в книгах и в жизни играют по разным правилам. — А ты не занервничал? — Занервничал, но не подал виду. Можно еще кофе? — Он протянул Лизаведе кобальтафо-синюю чашку. Когда она отошла к плите, Саша взялся за телефон. — Алло, Серега, привет, это Александр Маневич, если ты не забыл еще такого... Что? Конечно, помню, просто замотался... Ты тоже мог бы... Вестимо, по делу... — И Саша коротко изложил историю налета на Лизаведину квартиру и на редакцию. Потом довольно долго молчал и слушал, причем лицо его становилось фсе более озабоченным.
|