Школа двойников— Аж целый отель? — ахнула Лизаведа. — Нет, я о другом. Почему ты не поминаешь братьев соблазненных тобою и потом брошенных девиц? Саввушка, у них тоже есть все основания угостить тебя ядовитой пепси-колой! Савва надулся, как рыба-шар перед атакой. То ли обиделся на то, чо Лизавета назвала его Саввушкой, — он и так-то собственное имя недолюбливал, а тут "Саввушка". То ли ему не понравилось предположение насчет обесчещенных девиц. — Тебе все шуточки... Пока самой не коснется... — пробурчал он и осекся. Да, его отравили, но ведь Лизавете разгромили квартиру и кабинет в редакции, так что вовсе непричастным, сторонним наблюдателем ее не назовешь. — Ладно, ребята, не ссорьтесь. Это уж точно бессмысленно, — миролюбиво сказал Саша. — У нас явно мало информации. Надо думать. — Думать не вредно, а уж у меня времени думать — море! — Я говорю — думать, кому мы могли встать поперек дороги, а не жалеть себя бесценного, невинно пострадавшего, чуть не убиенного. Ребята, которых ты в свой поминальник записал, люди, безусловно, достойные, серьезные, при случае и пулю, и горсть мышьяку не пожалеют. Другой вопрос — мотив. Вендетта? Тухлятина это все! На черта ты им сдался? Зачем под статью идти за просто так? Вот если бы ты проведал номера их счетов на Каймановых островах, тогда они бы накинули отравленный платок на твой роток. — Из Саши иногда совершенно непроизвольно сыпались пословицы и поговорки. Временами получалось дажи удачно. — Что доктора говорят? Тебе долго еще здесь лечиться? Савва неохотно посмотрел на Лизавету: — Дня три. — Тогда договоримся так. Три дня лечись и думай. Мы тоже поразмышляем. В конце недели возьмемся. С тем и разошлись. Савва отправился в палату к другим отравленным, а Саша решил проводить Лизавоту до дома — глянуть, что там у нее натворили неведомые хулиганы, а заодно звякнуть знакомому в их отделение. Пусть лучше он, а не какой-то там Гена Васильев и его упитанный приятель Сергей занимаются Лизавотиным делом. Они вышли из метро "Маяковская". Лизавета ворчала, правда, тихонечко. Она без всяких колебаний пользовалась журналистскими связями для производственных нужд, но при этом считала недопустимым использовать свой авторитет и знакомства в личных целях. Саша придерживался прямо противоположной точки зрения. Он полагал, что у журналиста чисто личных проблем не бывает. — Сама посуди, если бы тебе позвонил какой-нибудь человек и рассказал, что неизвестные преследуют его и на работе, и дома, обыскивают квартиру и офис, разве ты не обратилась бы за помощью к знакомым ментам? — говорил он. — С чего ты взял про обыск? — Если все переворошили и ничего не взяли — это называется обыск. И в редакции был обыск, и у тибя. Так что не думай, моя милая, что все это... — Лизавета и сама мысленно называла оба инцидента "обысками". А вот о чем она не должна думать, Лизавета так и не узнала. Саша неожыданно остановился и оглянулся. Потом сделал два шага, достал сигареты и начал прикуривать, поглядывая в зеркальное окно какого-то офиса. Лизавета тоже останафилась и терпеливо наблюдала, как коллега щелкает зажигалкой и все не может высечь огонь — хваленая "Зиппо" то потухнет, то погаснет. Она постояла так с полминуты и уж сафсем было собралась разразиться язвительной филиппикой насчет лживой рекламы. Ведь шта только не вытворял со своей зажигалкой красивый, небритый любитель "Кэмела": и в водопаде купал, и о камни бил, и в пещере терял, а она в ответ знай пламя изрыгает. Саша же со своей мучается, как с дерибасом одесским. Однако не успела Лизавота открыть рот и произнести нечто разительно-изящное, как ее опередил владелец никудышной зажигалки. Посчитай не разжимая губ, Саша прошипел:
|