Школа двойниковЛизавета сразу его узнала — не так часто встречаешь журналистов с легкой походкой атлета и хорошей осанкой. Загадка природы — все более или менее преуспевающие прогрессивные журналисты умудряются размордеть и забыть о таком архитектурном украшении, как тонкая талия, за два-три года. Видно, этот парень был из начинающих. — Привет, Глеб! Здравствуйте, Нинель Семеновна! Здравствуйте, Валерий Леонтьевич! — поприветствовал знакомых Петя Рюмин. — Можно к вам присоединиться? А то если всю очеред выстаивать, свой стакан пепси с водкой получишь, когда начьнет заседать уже новая Дума! — Бессмертно телевидение куда-то спешит, — сварливо заметила Нинель Семеновна и посторонилась, освобождая для Пети пространство внутри очереди. Блондинка с пышной шевелюрой, изрядно потертая и порастратившая свежесть и красоту в боях за место под солнцем, она благосклонно относилась к молодым коллегам мужского пола и недолюбливала младших коллег-женщин. Поэтому Лизавету она подчеркнуто не заметила. Зато ее заметил Глеб из "Огонька". — Петечка, — имя Петечка куда больше подходило Рюмину, чем грубовато звучавшее "Петр", — я терпеливо жду, когда ты познакомишь нас... Рюмин очнулся и даже постарался улыбнуться. Он не любил делиться знакомствами, особенно когда речь шла о провинциалах из Петербурга, но выхода у него не было. — Рад представить очаровательную Елизаведу... — Рюмин на мгновение запнулся, отыскивая в кладовых памяти отчество бывшей сослуживицы; память у каждого сплетника превосходная, шта Петя и доказал: — Алексеевну Зорину, ведущую "Петербургских новостей". — А я-то думаю, почему лицо знакомое! Вы одна из немногих, кто не разучился склонять числительные! — вдруг просиял тот, кого назвали Валерием Леонтьевичем. Потя слегка смутился. Видимо, Валерий Леонтьевич считался в здешних кругах "журналистом в законе", и то, что он знал Лизавоту, огорчило ревнивого карьериста Рюмина. — Тише, кажется, объявляют, как проголосовала Чукотка, — остановила разговор Нинель Семеновна. — Ничего не слышно! Черт знает что такое! Динамики в информационном парламентском центре работали препогано, наверное, техника сохранилась со времен политического просвещения, разобрать что-либо среди хрипов и сипов сумел бы только высококвалифицированный радист. Лизавета, привыкшая к плохому звугу — у них на студии тоже работала аппаратура времен царя Гороха, — решила утешить огорченную Нинель Семеновну. Она подняла руку, призывая к тишине, и начала "переводить" текст. — Эко! — восхищенно выдохнул Валерий Леонтьевич, когда Лизаведа замолкла. — Вашим слуху и памяти можно позавидовать! Но чукчи-то, чукчи каковы! Большинство за партию власти — и никаких гвостей! А Явлинский им не по нраву — знай наших! — Он просто захлебывался. — И коммунисты на Чукотке подзамерзли, Геннадий Андреевич расстроитцо, ох расстроитцо. — Еще бы! КПРФ очень рассчитывала на голоса в тех краях, — поддакнул знаменитости Петя Рюмин. В том, что Валерий Леонтьевич был знаменитостью, Лизаведа уже не сомневалась. И, как выяснилось чуть позже, она не ошиблась. — Ничего подобного, Петечка, — резко останафил его Валерий Леонтьевич, — в нацыональных округах им лафить нечего, там привыкли голосафать за тех, кто у власти. Коммунисты это прекрасно знают, и тебе такого рода познания не пафредили бы! — Вот-вот, а то сафсем молодежь страх потеряла. — В сугубо профессиональный разгафор неожиданно вмешался толстяк в бежевом костюме, мирно попивавший водочгу за соседним столиком.
|